Смерть не азартный охотник
Шрифт:
Вначале Маллет испытывал простой интерес, который способна пробудить даже папка деловых документов, если в ней содержится драматическое столкновение характеров. Однако он сразу вспомнил о деле при виде карандашной надписи внизу одного из писем «К.В.» к «П.П.» Надпись гласила: «Р.-Б. 1 мая 15.30», и этого оказалось достаточно, чтобы внимание инспектора снова напряглось. Маллет сразу отметил тот факт, что до сих пор в бумагах ни разу не упоминался Ригли-Белл, директор-распорядитель «Брэндиш и Брэндиш», за чьей спиной, по-видимому, велись переговоры, и он продолжал изучать бумаги, ожидая нового появления красноречивых инициалов. Вскоре инспектор наткнулся на клочок бумаги, по-видимому исписанный Пэкером после переговоров 1 мая. В основном там были цифры, разобраться в которых вне контекста не представлялось возможным, но внизу значилось следующее: «Р.-Б. Соглашение — 5000 ф., семь лет. Возобновление?» Очевидно,
Инспектор саркастически усмехнулся. Интересно, каким должно было стать положение Ригли-Белла при новых условиях и о чем он совещался с главой «Пэкерс»? Переписка между «К.В.» и «П.П.» ясно давала понять, что Вэланс, во всяком случае до сих пор, не открывал свои планы никому из сотрудников. Маллет заглянул в календарь и увидел, что 1 мая в этом году выпало на воскресенье. Пэкер и Ригли-Белл из осторожности назначили встречу на выходной день, возможно, в сельской местности, где она могла пройти незаметно. Вывод ясен: директор-распорядитель «Брэндиш и Брэндиш» собирался тайком от своих работодателей передать информацию другой стороне в переговорах, несомненно, за солидное вознаграждение.
Следующий документ в папке подтверждал это предположение. Это было письмо Ригли-Белла Пэкеру, адресованное в Мэнор:
«Лично и конфиденциально.
Дорогой сэр Питер!
Возвращаю копию письма Вэланса, которую Вы дали мне во время нашей беседы, с исправленными цифрами демонстрирующими подлинную ситуацию. Думаю, это поможет Вам сделать предложение, более соответствующее реальной ценности клиентуры, которую уступает «Брэндиш и Брэндиш», чем требуемая сумма. Счастлив, что смог оказать Вам услугу. Как Вы знаете, мое положение в данной ситуации весьма деликатное, и я рад, что согласно Вашей выразительной фразе это «будет принято во внимание». Незачем говорить, что я не стал бы действовать подобным образом, не будучи убежденным, что это, в самом широком смысле слова, на пользу моей компании.
С наилучшими пожеланиями
искренне Ваш Теодор Ригли-Белл».
— Интересно, что означает «в самом широком смысле слова»? — пробормотал Маллет, переворачивая страницу.
Спустя два дня после письма Ригли-Белла сэр Питер получил записку от Вэланса:
«Дорогой Пэкер!
Благодарю за письмо. Рад узнать, что Вы в состоянии сделать конкретное предложение. С удовольствием пойду с Вами на ленч в указанные Вами время и место».
За ленчем два магната, по-видимому, договорились, так как понадобился всего лишь обмен несколькими более-менее формальными посланиями, чтобы прийти к соглашению (которое вошло бы в силу, если бы не внезапная смерть сэра Питера). Читателю оставалось гадать, в какой степени на этот счастливый результат повлияло то, что один из двух игроков в покер мог видеть карты другого. Тем не менее в папке было еще кое-что любопытное — второе письмо директора-распорядителя «Брэндиш и Брэндиш», выдержанное в несколько ином стиле, чем первое:
«Дорогой сэр Питер!
Как Вы, несомненно, слышали, сегодня совет решил принять в принципе план соглашения, выработанный Вами и Вэлансом. Думаю, следует сообщить Вам, что совет принял и другое решение, а именно: приостановить действие моего контракта, согласно условиям, 1 января будущего года. Меня официально информировали, что причина этого шага — новое соглашение, позволяющее экономить на административных расходах и делающее мой пост лишним. Однако секретарь компании, мистер Костон, обронил в разговоре кое-что, наводящее на мысль, что это не является подлинной причиной решения совета. Мне нелегко поверить в такое, но его слова недвусмысленно давали понять, что упомянутое решение принято фактически по Вашему требованию в качестве компенсации за принятие соглашения, о которой Вы договорились с мистером Вэлансом. Разумеется, возможно — и я был бы этому искренне рад, — что мистер Костон ошибается. Я уверен, что он не пользовался стопроцентным доверием мистера Вэланса во время переговоров в течение последних месяцев. Нет нужды упоминать, что он не пользовался и моим доверием в тот же период. Однако могут возникнуть обстоятельства, которые вынудят меня сообщить определенные факты мистеру Костону, а это едва ли пойдет на пользу обсуждению различных деталей договора, которое, по его словам, должно состояться между вами на уик-энд.
Мне бы не хотелось идти на подобные меры. Я с неохотой даже упоминаю о них. Предпочитаю рассчитывать — имея на то все основания, — что у Вас на мой счет иные намерения. Мне было бы любопытно узнать о них, и я воспользуюсь первой же возможностью, чтобы услышать это от Вас. Так как следующий уик-энд я проведу по соседству с Вами, возможно, Вы организуете встречу. В Ваших я интересах не отказывать мне в этой просьбе.
Искренне Ваш Г. Р.-Б.»
Маллет перевернул последнюю страницу и закрыл объемистую папку.
— Это, безусловно, объясняет причину, по которой… — пробормотал он себе под нос. — Но я не понимаю, каким образом… Черт бы побрал этого Картера! Похоже, он говорит правду.
Со вздохом инспектор перешел к другим бумагам. Коллекция была весьма пестрой. Существует два типа людей, которые причиняют массу хлопот своим душеприказчикам, когда приходит время разбираться в их делах. Одни не ведут никаких записей о своих деловых операциях, теряют квитанции и страховые полисы, их акции находят между страницами книг, а завещания, если находят вообще, — в шкафу горничной, когда вся надежда уже потеряна. Другая крайность — люди, которые скрупулезно хранят каждый клочок бумаги, когда-либо представлявший какой-то интерес, вынуждая переживших их заниматься многодневной сортировкой. Сэр Питер явно принадлежал к последнему типу. К счастью, он был весьма методичен, что значительно облегчало задачу инспектора.
Разумеется, бумаги, с которыми он сейчас имел дело, представляли собой всего лишь фрагмент накопленной сэром Питером массы. Это было содержимое только тех ящиков, в которых, как сказала Мэриан Пэкер суперинтенденту, хранились личные бумаги мужа и которые впоследствии были открыты одним из ключей, найденных на теле убитого. Они во многом походили друг на друга — это деловые записки, которые сэр Питер по той или иной причине предпочитал хранить под замком. Попадались и личные документы, каковые обычно хранят в безопасном месте, например паспорт и толстая книжечка с записями вкладов. Присутствовали также две-три аккуратные пачки квитанций. Инспектор обследовал их с интересом. Большинство, как он и ожидал, было от портных, ювелиров и из цветочных магазинов. Не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться, почему они хранились среди личных бумаг. Оплаченный счет за «разные книги» на момент озадачил Маллета, пока он не посмотрел на имя торговца и не понял, почему он не обозначает свой товар более точно. Оставался еще один счет, присутствие которого в подобной компании объяснить было трудно. Он был от фирмы строителей и декораторов в Крэбхэмптоне — главном городе графства, находящемся милях в двадцати, — и датирован июлем прошлого года.
«За выполненную работу, согласно нашей смете № 46802… 152 фунта 10 шиллингов».
Слипающимися глазами Маллет тупо уставился на счет. Что он здесь делает? У сэра Питера, несомненно, была отдельная папка с записями расходов на поместье, где и должен храниться такой документ. Может, его положили в эту пачку по рассеянности? Однако сэр Питер не производил впечатления человека, способного на такие ошибки. Значит, дело в причине личного характера, а инспектор за этот вечер прочитал достаточно, дабы убедиться, что все «личное» у сэра Питера подразумевает более или менее дурно пахнущее. Во всяком случае, этим стоило заняться независимо от того, имеет ли оно отношение к теперешнему расследованию или нет.
Зевнув, Маллет переписал имена архитекторов и номер сметы.
Оставалось лишь несколько писем, по-видимому не связанных ни друг с другом, ни с другими уже изученными документами. Инспектор быстро просматривал их и так же быстро откладывал, как абсолютно бесполезные. Он почти спал, и только добросовестность заставляла его продолжать работу, однако при виде имени в конце последнего, отпечатанного на машинке текста тотчас же проснулся. Под документом стояла подпись «Хилари Снайд» — это имя сразу показалось Маллету знакомым. Пару минут он напрягал одурманенный мозг и наконец вспомнил скучное, ничем не примечательное дело одной мошеннической фирмы, которым ему довелось заниматься год или два тому назад. Хилари Снайд был одним из многочисленных свидетелей, допрошенных им в процессе этого утомительного расследования. Снайд легко мог превратиться в обвиняемого, если бы не было доказано, что он служил всего лишь орудием в руках куда более ловкого и опасного преступника. Незначительный молодой человек и незначительное дело, существенное лишь для бедняг, потерявших свои деньги. Но инспектор был доволен, что вспомнил о нем и что, если понадобится расследовать делишки мистера Снайда, все данные о нем, вплоть до недавнего времени, хранятся в архивах Скотленд-Ярда.