Смерть не выбирают (сборник)
Шрифт:
Полистав дело, покачав головой и выслушав доводы Скорика, не без колебания прокурор санкцию дал. И когда Скорик уходил из кабинета, все-таки добавил:
– Виктор Борисович, попробуйте оперативным путем еще чего-нибудь добыть. Чтобы надежней было. Агрбу, Агрбу пошевелите, он шустрый, глядишь, выищет еще пару эпизодов…
Пятый день стояла несносная жара. В воскресенье Катя предложила:
– Давай куда-нибудь поедем за город, в лес.
– Ну что ты, Катюнь! – поморщился Скорик. – Трястись в потном вонючем автобусе с сумками туда, а потом обратно, народу тьма, детишки.
– Ну,
Квартира Скорика находилась на одиннадцатом, предпоследнем этаже. Это был дом улучшенного типа по чешскому проекту. Большой балкон-лоджия Скорик когда-то зашторил справа, слева и сверху плотной серой парусиной, от солнца она стала совсем белесой, выгорела. Единственное неудобство: в ветреную погоду по ночам она иногда стреляла, словно длинный бич в руках циркового дрессировщика.
– Поставь, пожалуйста, мне раскладушку на балконе, – попросила Катя и ушла в ванную. Приняв душ, мокрая, с капельками воды на лопатках и ягодицах, она улеглась навзничь на раскладушке, закинув за голову руки, закрыв от бьющего солнца глаза.
– Смотри не обгори, – сказал он, глядя на ее плоский, втянувшийся живот с родинкой в месте, где кончался шрам – в позапрошлом году ей удалили аппендикс. – Что в вашей конторе слышно?
– Директор взбесился. Кричит: "Вы нарушаете традиции", – ответила Катя, не открывая глаз, зная, что он смотрит на нее.
– Традиции – дело великое. У нас преступник непредсказуем, засмеялся он. – То ли дело у англичан! Не туда положен зонтик, или чашка чая выпита не в установленное пятьсот лет назад время – для полиции это подозрительно, тут уже можно искать улики.
– Шеф дал санкцию на Назаркевича?
– Дал.
– Не рано ли?
Он удивился: точно так же спросил его Войцеховский, и встретив раздраженный отпор Скорика, только и сказал: "Смотри, дело твое". Конечно, его! Войцеховский в конце концов, исполнив необходимое, потихоньку отстранился. Но сейчас вопрос Кати неприятно чиркнул по душе, и он почему-то вдруг подумал, "Назаркевич все отрицает. И если выскользнет, что у меня остается?… Колечко от папиросного дыма. Опять Вячин, ночной вахтер, может Яловский?.. С этими увязну еще на несколько месяцев… А может я вообще зря вцепился в институтских? – внезапно подполз вопрос. Что если тут вовсе иная география, и надо искать в Богдановске?.. От этой мысли он едва не застонал, но как каждый нормальный человек, сопротивляющийся неприятным сомнениям-угрозам, тут же откинул их…
23
Где-то за стеной, во флигеле, переоборудованном в цех, грохотала штамповочная установка. Поэтому разговаривать приходилось громко. Комната – кабинет Вячина – вмещала стол, два стула и небольшой шкаф.
– Что случилось? – спросил Вячин, когда едва вошедший Лагойда уселся.
– Звонила жена Сереги Назаркевича. Его арестовали. Ушел на допрос в прокуратуру и не вернулся. Просила помочь.
– А что мы можем сделать?
– Я ей так и сказал.
– Правильно. От наших телодвижений никакого толку не будет, а можем лишь напортить.
– Он в институте широко загребает. Сейчас там какой-то в штатском вертится, маленький такой, на кавказца похож. К директору дважды наведывался, нашего старика-вахтера тормошил.
– Им за это деньги платят… Как думаешь, неужели это… Серега Назаркевич? – осторожно спросил Вячин.
– Ты у меня уже об этом спрашивал. Конечно, не хочется верить. Но всякое бывает, тем более – их отношения. А он психованный, – Лагойда посмотрел Вячину в глаза. – А ты-то как думаешь?
– Черт его знает. В жизни бывают такие выкрутасы!.. Жена Сереги адвоката нашла?
– Не знаю.
– Это нас с тобой опять начнут таскать, как свидетелей.
– Свидетели чего? – спросил Лагойда.
– Ну, мы вроде приятели, вместе работали, да и сейчас, в кооперативе… Обычно интересуются кругом знакомых обвиняемого и потерпевшего.
– В этом деле от нас с тобой толку мало, – заключил Лагойда.
– Не скажи, мы же с тобой не знаем, какие Серега дает показания… Кого Яловский назначил вместо Кубраковой?
– Пока, до конкурса, исполняет обязанности Коган. Он удобный для Яловского, покладистый.
– А для нас с тобой?
– В каком смысле?
– В смысле поликаувиля.
– Поживем – увидим…
Был конец рабочего дня, когда Джума Агрба шел по коридору института, завершив непродолжительный разговор с ночным вахтером Сердюком, оторвав его от возни с электромоторчиком. Пахло канифолью, от паяльника шел дымок. Разговор и в этот раз оказался пустым проворотом, дымом, как от паяльника. Ничего, кроме Кубраковой в ту ночь в институте вахтер не видел, ни с кем, по его словам, она тогда не встречалась, никто ее не ждал, все двери открывала своими ключами, запасные висели на гвоздике на общей доске. Ничего подозрительного вахтер не заметил, ничего в ту ночь в институте не пропало, во всяком случае жалоб не было. Опять Скорику тут рыбку не выудить.
"Все говорят сплошную правду, ни у кого никаких противоречий: если бы не случилось убийство, то и в голову не пришло бы усомниться. Но кто-то же врет! – философски рассуждал Агрба. – Кто-то. Все врать не могут. Должна иметься спрятанная правда, чтоб было от чего оттолкнуться и шагнуть дальше"…
– Директор у себя? – спросил Джума у секретарши. – Доложите: майор Агрба.
Яловский сидел, подперев лицо кулаками и глядел ожидающе Джуме в глаза. И в этом ожидании Агрба уловил какое-то сочувствие, мол, жаль мне тебя, майор, бесполезны твои визиты сюда…
– Что на этот раз?
– Альберт Андреевич, имелось ли в лаборатории что-нибудь, что представляло интерес? – спросил Агрба, усевшись.
– Разве что бутыль с хорошим спиртом. И еще – опытная лабораторная установка, гнавшая поликаувиль. Об этом я, по-моему, вам уже рассказывал.
– Назаркевич знал о его достоинствах?
– Безусловно. Он участвовал в разработках.
– А какова ваша степень участия в них?
– Относительная, скажем так: обеспечивал, – он усмехнулся.
– А запатентована работа как? В смысле, чье авторство? Единолично Кубраковой?