Смерть online
Шрифт:
Улицы вокруг офиса непривычно пусты, никаких журналистских фургонов, исчезнувших, как тать в ночи, видя, что город прожил двадцать четыре часа без новых жестоких убийств.
Чертовы стервятники, думал Холлоран, проклиная в первую очередь прессу, а выйдя из машины, и холод, а потом и собственную глупость, благодаря которой каждый шаг на пути к кабинету отзывался в голове ударом молота. Клялся больше никогда, никогда не пить лишнего, в чем клялся всякий раз, выпив лишнего.
Усевшись наконец за письменный стол, он влил в бурливший желудок третью чашку кофе, подписал стопку платежных ведомостей на оплату сверхурочной работы и велел
Она влетела, распространяя запах мыла и свежего воздуха, не очень-то сочетавшийся с позвякиванием наручников на поясе и крупнокалиберным пистолетом под мышкой. Сдернула с головы шапку, в коротких волосах затрещало статическое электричество, пряди взволнованно встали дыбом.
– Дверь закрой.
– Это мне уже нравится. – Она села напротив него с выжидающим взглядом. – Вызов личный или деловой?
– Разумеется, деловой.
– Если бы был личный, то я опустила бы жалюзи.
Холлоран медленно прищурился на нее. Даже моргать нынче утром больно.
– Вчера мы немного продвинулись с делом Клейнфельдтов.
– Знаю. Столкнулась с Бонаром на улице. Он меня просветил. Чего тебе? Нуждаешься в дешевом психологическом анализе гермафродитов со стороны девчонки с какой-то там дурацкой степенью?
Холлоран вздохнул, недоумевая, почему женщины слово в слово запоминают каждую сказанную тобой глупость.
– По-моему, я за эту промашку давно извинился.
– Да? Не помню.
Ничего не поймешь. Ясно, она над ним издевается, но одновременно и улыбается, что имеет не больше смысла, чем запах мыла от вооруженной женщины. Он склонил голову набок, словно взгляд под другим углом позволил бы проникнуть ей в душу, и боль перекатилась в ту самую сторону, покарав его за дурацкий поступок.
– Хочешь поработать или нет?
– Хочу.
– Хорошо. Клейнфельдты – в то время Бредфорды – четыре года прожили в Атланте. После рождения младенца…
– Ты говоришь точно так, как Бонар. Каждого, кто младше двадцати, называешь ребенком. А этого называешь «младенцем», не думая, мальчик он или девочка, Христос или еще кто-нибудь. Таковы условия?
– Разве нельзя разобраться без правильных определений?
– Не валяй дурака, я серьезно.
Холлоран уставился на нее, ожидая, когда до него дойдет смысл замечаний, нисколько не удивляясь, что он не доходит. Ребенок, младенец… какая разница?
– Я стараюсь объяснить задачу, а ты толкуешь о семантике. Будь добра, помолчи полминуты, дай рассказать, что я хочу сделать.
Шарон коротко глянула на него:
– Ну что?
Так и глядит, глаз не сводит, не говорит ни слова, с чем просто придется смириться. Молчит. Боже, как она его раздражает!
– Ладно. Вернемся в Атланту. Через какое-то время после рождения ребенка, младенца, банана…
Уголки ее губ слегка дрогнули.
– …Клейнфельдты переехали в Нью-Йорк, где оставались двенадцать лет. Ребенок должен был пойти в школу, правда? – Он подтолкнул к ней пухлую пачку свежих распечаток. – Это списки всех школ в городе, частных и бесплатных средних. Найди нужную.
Вновь откинулся в кресле в ожидании неизбежного взрыва. Неизвестно, сколько там школ – наверняка сотни, – известно только, что принтер печатал добрых полчаса.
– Придется сделать множество телефонных звонков. Возьми себе на время помощников, только, если кто-то на что-то наткнется,
Шарон пролистывала стопки бумаг на удивление спокойно для женщины, способной разбушеваться в любую минуту.
– Не нужны мне помощники, – отсутствующим тоном пробормотала она, просмотрев последние листы, встала, направилась к двери. – Только это не те списки.
– То есть как? Это списки всех школ.
Она пренебрежительно махнула рукой:
– Ну, не важно. Сама займусь.
В дверях столкнулась с входившим Бонаром. Майкл задумался, не поставить ли турникет.
– Лучше б она не стриглась так коротко, – проговорил Бонар.
– Почему?
Бонар упал на стул, который только что освободила Шарон.
– Не знаю. С короткими волосами вид совсем устрашающий. Ты ей дал список школ?
– Пятьдесят с лишним страниц, – кивнул Холлоран. – Отказалась от помощников. Думает, что сама справится.
– Ненормальная.
– Знаю. Даю час, прежде чем вернется подмоги просить.
Бонар чуть улыбнулся, потом серьезно сообщил:
– На гильзе никаких отпечатков.
– Догадываюсь.
– Кроме того, ты разбил падре сердце. Я и сам бы остался на мессу, только чтобы его ублажить, да он меня по-прежнему еретиком называет.
– Хочет завоевать.
– Не сильно старается, мягко говоря. – Бонар обхватил рукой живот, словно нес какое-то крупное животное, облизнул палец, начал листать блокнот. – Вчера ребята кое-что прояснили. Ни на одном аэродроме в радиусе ста миль в воскресенье не было ни одного чартерного рейса; ни в одном местном мотеле проезжающие не останавливались. В основном семейные пары, несколько охотников, мы всех проверили и отбросили. По-моему, преступник, кто б он ни был, приехал в машине, сделал дело и сразу уехал, а у нас, черт возьми, нету шанса узнать, кто откуда приехал и куда уехал. Я просмотрел все протоколы о происшествиях в округе за выходные, наши и дорожной полиции, просто на случай, вдруг кто-то остановил за превышение скорости какого-нибудь перепачканного кровью водителя с диким взглядом, да не повезло. Выделил одиноких водителей без пассажиров, если потом придется еще кое-что уточнить, но, должен тебе сказать, у меня складывается впечатление, что мы просто буксуем.
– Разрешите? – Шарон легонько стукнула в дверь и вошла.
– Передумала насчет помощников?
Она подтащила стул из угла и поставила его рядом с Бонаром.
– Насчет помощников?.. Нет, конечно. – Села, вытащила блокнотик из нагрудного кармана. – Я нашла школу, где учился ребенок.
Холлоран посмотрел на часы, бросил на нее недоверчивый взгляд:
– За пятнадцать минут нашла нужную школу из нескольких сотен?
– Нет. Минут за пять нашла. Еще десять разговаривала с ними по телефону. – Холлоран и Бонар уставились на нее с открытым ртом. Она с некоторым смущением пожала плечами. – Просто повезло.
– Повезло? – Бонар высоко задрал брови. – Ты называешь это везением? Святители небесные, женщина, погладь меня по голове, и я побегу за лотерейным билетом.
Шарон тихонько фыркнула, и Холлоран сообразил, что впервые слышит из ее уст такой радостный звук. Весьма привлекательный.
– Я сказала, что ты дал не те списки, и составила собственный. Надеюсь, обратно их не потребуешь? Они весят тонну. Я их выбросила в мусорную корзину.
Холлоран медленно покачал головой, стараясь не выглядеть тупым болваном.