Смерть особого назначения
Шрифт:
Вебер прибавил ходу – надо было как можно быстрее оторваться от врагов, пока не опомнились, не сообразили, что им противостоит только один спецназовец из двух.
...Раненого человека взяли живьем – подкрались вдоль стены и навалились скопом. Этот хитрец сумел обмануть стрелков, которые долго и безуспешно палили по призраку, но в конце концов разобрались, где находится диверсант, метко разивший преследователей. Весах не смог удержать озверевших солдат, они просто не подчинились приказу. Слишком дорого далась победа над еще одним спецназовцем – за каждого
Человека с поврежденной конечностью сначала избивали прикладами и сапогами, потом, еще живого, волоком потащили от скал к болоту. Весах не остановил подчиненных, все равно от того куска мяса, в которое превратился чужой солдат, уже не было пользы.
Полумертвого спецназовца бросили в топь, которая с сочным чавканьем приняла жертвоприношение. Фрины остановились на краю трясины, там, где кочки еще держали. Они стояли группкой, молча, глядя на то, как тело врага исчезает в жадной грязи. Какое-то время по поверхности суетливо двигались руки с перебитыми пальцами – человек пытался выжить, зацепиться за какую-нибудь соломинку. Потом осталась только голова, облепленная водорослями и ряской – уже и руки увязли где-то внизу, в топком слое болота.
Фрины стояли, наблюдая за агонией врага. Чужой солдат захрипел, приподнял веки – он не мог открыть глаза полностью, после ударов прикладами все лицо распухло. Диверсант задергался, но получилось только хуже – над черной водой остался лишь окровавленный рот. Человек еще раз дернулся, каким-то невозможным усилием сумел приподняться в трясине так, что появилось перепачканное грязью лицо. А потом вновь – только перекошенный рот.
И пузыри... Пузыри вышли из-под черной пленки вскоре после того, как враг оказался во власти трясины. Фрины еще подождали, словно могло произойти какое-то чудо, но болото Саванга не отпустило жертву.
– Здесь все, – подвел итоги операции Весах. – Остался последний, тот, что сумел отойти назад. Его встретит Мадэн...
– Кажется, пересекли границу... – тихо пробормотал Вениамин Цветков, когда «Москит» миновал невидимую линию, существовавшую только на походных картах, линию, разделяющую созвездия Центавра и Южного Креста.
Старший лейтенант находился на своем боевом посту: в чуть выступавшем над корпусом бронеколпаке, откуда Цветков мог держать связь со штабом и одновременно вести огонь из носовых орудий «Москита». Каждый из членов экипажа по совместительству был стрелком – отвечал за те или иные средства боя маленького кораблика, на котором малочисленность экипажа приходилось компенсировать многофункциональностью каждого человека.
– Цветочек, да ты никак приувял? – тут же послышался в наушниках голос Кочеванова.
Даже в такую минуту капитан не мог сохранять серьезность, все пытался балагурить, несмотря на то, что люди пересекли незримую черту между жизнью и смертью и теперь находились на территории фринов.
– Штурман! – тут же оборвал ненужное веселье Соболевский. – Отставить!
– Соболь – зверь пушной и ценный, но при этом – опасный, потому что с острыми зубами, – Кочеванов все-таки не удержался, сначала пустил в эфир «шум» и лишь затем – смысловую информацию. – Командир, даю маршрут «Фантома» на дисплей...
Перед Кириллом возникла извилистая линия – схема движения первого корабля-разведчика на участке, где радарные установки флота еще могли отслеживать перемещения «Фантома».
– О как! – удивился Соболевский и потер лоб ладонью. – Надо же!
Дрогл встал на ноги – прямо в кресле второго пилота – иначе маленькому чужаку не удалось бы посмотреть на картинку, которая озадачила командира «Москита». Гномик оперся крохотными ладонями на край пульта, замер, только уши приподнялись и слегка подрагивали.
Кирилл, поглядев на спутника, вдруг подумал, что Уарн очень напоминает собаку, почуявшую врага. Или дичь? Вот вопрос...
От ненужных размышлений оторвал Кочеванов.
– Линия очень ломаная, – согласился штурман, – я уже думал над этим. Похоже, Борис искал наилучшую точку для входа в зону, контролируемую чужим флотом.
– М-да? – скептически отозвался Соболевский. – Туманность огромная, а поисковый кораблик маленький. Нет, думается мне, Зуля делал что-то другое. Вот только понять бы его логику...
Все помолчали, глядя на маршрут погибшего корабля. Ничего умного в головы не приходило.
– Но они проникли в Угольный Мешок через зону Гакрукса, – после паузы сказал Кочеванов, который хронически не мог молчать. Ему требовалось слышать и себя, и товарищей. – Кира, они голову ломать не стали, вошли в туманность со стороны ближайшей к Центавру звезды.
– Мы пойдем тем же маршрутом, – чуть подумав, принял решение Соболевский. – Если «Фантом» нарвался на заслон, значит, в той области находилось что-то такое, что стоило охранять.
– Да-а-а-а, – тут же отозвался Кочеванов. – Туманность огромная, мы маленькие. Может, и повезет, нас не заметят...
Дрогл сполз обратно в кресло второго пилота. Съежился на сиденье маленьким комочком, нервно теребя широкие ремни, рассчитанные на людей. Теперь его лицо двигалось, уши вздрагивали, поднимались, а затем бессильно опадали, но ненадолго. Казалось, в душе гнома происходит сложная борьба. Уарн не произнес ни слова, но Соболевский видел – что-то взволновало представителя иной расы. Только чужак оставил мысли при себе.
– Зорин! – позвал Кирилл техника-инженера, скорее для того, чтобы чувствовать экипаж, чем от реальной необходимости. – Как двигатели, Никита?
– Все в порядке, командир! – тут же отозвался старший лейтенант. – Системы работают в штатном режиме.
– Спасибо, – ответил майор, хотя Зорин не сказал ничего нового: данные о работе силовых агрегатов выводились на центральный пост, и командир мог легко проконтролировать технические показатели.
– Зорька! – встрял Кочеванов. – До обеда свободен, можешь пастись на лугу...