Смерть отца
Шрифт:
– Эй, ты там, стой!
Сильные руки, как клещи, охватывают руку Саула. Резкий свисток, и подъезжает «Зеленая Мина» (так в народе зовут полицейскую машину).
– Влезай!
Дверцы захлопываются. Отто нет. Несомненно, вернулся невредимым к своей Мине, и представить не может, что Саул арестован. Сидит один в полицейской машине, как в клетке, один с двумя полицейскими, которые держат в руках нагайки. Саула не колышет, что он арестован. Наоборот! Это даже привлекательно. Но теперь откроется его тайна, что он нарушил приказ Движения. Послезавтра беседа, которая должна решить судьбу его репатриации в страну Израиля
Машина останавливается. Саула уводят в полицейскую тюрьму на Александерплац.
В клубе Иоанна сидит как на иголках. Большой вечер в честь Фонда существования. Картины и фотографии страны Израиля. Большие ивритские буквы окружают ее – «Мы восходим в страну – строить ее и строить себя». Но Саула нет, и клуб навевает скуку на Иоанну. Трудно понять его отсутствие на таком большом важном вечере. Такого еще не было, чтобы Саул не присутствовал на вечере Движения.
– Саул болен? – спрашивает Белла Иоанну.
Иоанна пожимает плечами. В глубине души она знает, что Саул вовсе не болен. Утром она говорила с ним по телефону, и они договорились встретиться.
«Что-то случилось с Саулом! Что-то случилось с Саулом!» – подсказывает ей сердце.
Со стула встает высокий, худой, черноволосый парень с острым носом. Он гость, член Движения, приехавший к ним из Польши по дороге в страну Израиля. Все слушают его с уважением и напряжением. Но Иоанна не слышит его.
«Что-то случилось с Саулом! Что-то случилось с Саулом!»
Глава восемнадцатая
Филипп проснулся в испуге. Настойчивый звонок колотится в ушах. Филипп сидит на постели с открытыми глазами. В комнате тишина. В открытые окна врывается сильный порыв ветра, беззвучно развевая белые занавеси в темноте комнаты. Такова привычка Кристины – открывать все окна в спальне. Дрожь проходит по телу Филиппа. Слабые огни дальних домов падают на Кристину, темные волосы которые словно бы вырастают из белой подушки. Дыхание ее спокойно и ритмично. Никакой звук не пугает ее. Может, ему просто приснился страшный сон. Фосфоресцирующие цифры на часах показывают два часа ночи. Он опять ложится, натягивает одеяло до подбородка, чувствует рядом горячее тело Кристины, и душа его ныряет в это тепло. Глаза смыкаются. Спина его прижата к ее спине.
Опять резкий пронзительный звонок раздается у входной двери.
Филипп вскакивает с постели.
– Кто там?
– Я.
– Что случилось, Господи, Боже мой?
Розалия в пальто, накинутом на ночную рубашку, переминается в домашних туфлях, кричит:
– Мальчика нет.
– Что? – также вскрикивает Филипп.
– Что? То, что слышишь, мальчика нет.
– Куда он пошел?
– Боже правый! Если бы я знала, пришла бы к тебе ночью?
– Когда ты видела его в последний раз? И куда он пошел, спрашиваю я тебя?
– Куда пошел? В свое Движение пошел. После обеда.
– И только сейчас, в два часа ночи, ты обнаружила, что он не вернулся оттуда?
– Только сейчас. И тоже случайно. Он всегда поздно оттуда приходит, и мы ложимся спать. Так вот, случайно я сошла с кровати и вижу… – Розалия издает тяжкий испуганный
– Минуту, Розалия, успокойся.
– Что случилось, Филипп?
Кристина проснулась и вышла из спальни. Лицо ее свежо и розово. Розалия выпрямилась, и желваки движутся на ее лице от волнения. Она запахивает пальто, поднимает голову, и глаза ее, как у дикой кошки, блуждают поверх головы Кристины по пустому коридору. Прозрачные светлые глаза Кристины с удивлением перебегают от Филиппа к Розалии и обратно.
– Что случилось?
– Мальчика нет, – с трудом произносит Филипп, – Саула нет.
– Возвращайся в постель, Кристина, а пойду его искать.
– Я пойду с тобой, Филипп.
– Нет необходимости, госпожа! – голос Розалии резок и пронзителен, как звонок у входной двери. – А ты, – обращается она к брату, – поторопись, не теряй времени.
– Действительно, нет необходимости, – нервно касается Филипп ее плеч, – возвращайся в постель.
Лицо Кристины покрывается краской и, не говоря ни слова, она возвращается в спальню, а за ней – Филипп. Она молча сидит на краешке кровати, а Филипп ищет одежду и не поднимает на нее глаз. Всегда он привычно швырял ее на стул в беспорядке, но Кристина, которая любит порядок и в свободное время ходит по квартире с тряпкой, вытирая пыль, как правило, вечером собирает разбросанные вещи, вешает их и складывает в шкафу. Но в этот момент эта педантичность сердит Филиппа.
– Где моя одежда? Где она, черт возьми?
– В шкафу, как всегда, – тихо отвечает она.
– А рубашка? Я не вижу рубашку.
– Рубашка была грязной. – Он подходит к шкафу и вынимает чистую рубаху. – Филипп, – говорит она, опустив глаза, – почему во мне нет необходимости?
– Боже мой! Сейчас, в этот момент, ты хочешь заняться серьезным и глубоким выяснением? – Филипп расчесывает волосы перед зеркалом.
– Не расчесывай с такой силой, Филипп, голова быстро облысеет, – как всегда, беспокоится она.
Филипп целует ее в лоб и убегает.
– Быстрей, пошли, – тяжело и гневно дышит Розалия в коридоре.
– Ты нет! – говорит ей Филипп. – Ты останешься дома, и будешь ждать, пока я верну тебе мальчика.
– Но где ты будешь его искать?
– В клубе Движения. Иногда там гуляют допоздна. Полагаю, что Саул там. Если бы с ним что-то случилось, тебе бы уже сообщили.
– Это Движение сведет меня могилу, – произносит Розалия с отчаянием.
Снаружи ветер завывает в струнах электрических и телефонных проводов, в водосточных трубах. На горизонте вспыхивают и гаснут огоньки. Город погружается в глубокую тьму. Напротив, у огороженной скамьи, мигает красный фонарь, покачиваясь на ветру и освещая вывеску «Осторожно! Строительная площадка!»
Улицы пусты, и он один идет по ним. Издалека слышен стук сапог полицейских. Время от времени Филипп бросает по сторонам настороженные взгляды. Дорога до клуба недалека. Вот уже рядом открытые ворота. Филипп вбегает внутрь. Дом пуст. Окна клуба на втором этаже темны, а в самом доме, что, служит складом различных материалов, царит безмолвие. Филипп поднимается по ступенькам: дверь в клуб заперта. Беспомощно на нескольких проводах висит звонок и не издает ни звука. Саула в клубе нет, и память давних дней наползает на Филиппа.