Смерть отключает телефон
Шрифт:
– «Шестнадцатого июня две тысячи восьмого года в 12 часов дня, на стоянке, лодки перевезут гостей на остров. Просьба не опаздывать!» Жених – Малинников Виталий, невеста – Анна Ледникова. Действительно! – Мирошкин почесал в затылке. – И что, была свадьба-то или нет?
– Судя по тому, что Малинников с друзьями были сыты и накачаны дорогими напитками, как ты сам сказал, точнее, как показала экспертиза, свадьба все-таки состоялась.
– Подожди. Я позвоню в информационный центр, и мне пробьют этого Малинникова – был ли заключен этот брак или нет?
Пока Сергей разговаривал со своей знакомой из ИЦ, Глафира сварила кофе, устроилась с чашечкой за столом, с наслаждением
– Она перезвонит мне в самое ближайшее время, – сказал Мирошкин. – Глафира, как же вкусно ты куришь!
– Ты поешь-ка лучше, наберись сил. Знаешь, какая мне пришла идея в голову?
– Какая?
– Мы непременно должны прямо сейчас отправиться в Чардым и постараться выяснить, кто в прошлом году там устраивал свадьбу. Может, кто-то что-то слышал?
– Думаешь, свадьба все-таки состоялась в Чардыме?
– А ты думаешь, что эти приглашения готовились и раздавались гостям просто так? Просто потому, что свадьба была на улице Кирова в Саратове, в ресторане, а гостей отправили на остров? И туда же потом свезли расстрелянные трупы? Да я теперь просто уверена, что все эти убийства произошли где-нибудь в тихом месте, на острове. Я даже вижу мысленным взором высокий бетонный забор…
Позвонила Лиза и сказала, что она уже проснулась. Появится в офисе через полчаса. Попросила, чтобы ей приготовили кофе.
К ее приходу появилась и информация, что никакого брака между Малинниковым и Ледниковой (а также какой-либо другой женщиной) в прошлом году заключено не было.
– Ты с новостями? – спросила Глафира, принимая из рук Лизы шубу.
– Значит, так. Новость – так себе. Гурьева в городе нет. И в России, похоже, тоже. Глафира, – улыбнулась Лиза, отхлебывая свежесваренный кофе, – ты так смотришь на меня, словно собираешься сказать мне какую-то гадость и не знаешь, с чего лучше начать.
– Все правильно, Лиза. Потому что исходя из всего, что нам известно, получается, что сама свадьба состоялась, а регистрации брака – не было! И скорее всего это мероприятие с приглашенной группой очень странных гостей происходило на острове Чардым, тебе хорошо известном. И поскольку трупы явно были доставлены в камыши с места преступления – предположительно с того места, где проходила свадьба, – то нам надо это место непременно найти.
– Глаша, какая ты! На улице – метель, снег, ветер и холод. Как ты представляешь себе эту поездку?
– Возьмем с собой пакет с пирожками, термос с чаем, купим по дороге сигареты и поедем спокойненько в Чардым. Сейчас там очень тихо, людей мало, только местные жители…
– Поедем на джипе, – сказала Лиза. – И хотя мне кажется, что Чардым здесь ни при чем и что все эти приглашения так и остались только бумажками…
– Почему? Думаешь, гости не добрались до Чардыма или их вместо этого повезли в другое место?
– Трудно пока что-то предполагать. Но в этом деле слишком уж много странностей… А что с Анной Ледниковой?
– У меня есть ее адрес, она живет одна. Или – жила. Она же тоже вроде бы пропала, – сказал Сергей.
– И ты все это время молчал?! – воскликнула Глафира. – Мирошкин!
– Да ты мне начала рассказывать такие интересные вещи, вот я и забыл тебе сообщить, что пробил эту Ледникову.
– Ну, тогда хотя бы сейчас поведай нам, кто она, чем занимается (или занималась), замужем ли, есть ли у нее родственники.
– Еще в прошлом году она числилась секретаршей в фирме «Колибри», поставляющей в город полиграфическую продукцию. Открытки, там, постеры, плакаты, а также канцелярские принадлежности. Но в июне она уже уволилась. Не замужем. Живет – или жила – одна в двухкомнатной квартире неподалеку от набережной. Нигде не работает. Информация очень скудная.
– Понятно. Что ж, неплохо было бы нам познакомиться с теми, кто знал эту Ледникову, узнать, наконец, подробности про ее свадьбу! Может, ни в какой Чардым ехать и не придется.
– Я пакет все равно соберу, и чай уже заварился, – упрямо сказала Глаша и отправилась в кухню.
12 Июнь 2008 г.
Эльвира Борисовна Стаканова открыла дверь и поставила тяжелые сумки и пакеты на только что вымытый пол просторного холла общежития. За конторкой сидела женщина-вахтер, которая записывала всех визитеров, регистрируя их строго по паспортам, и, судя по ее внешнему виду и выражению лица, работой своей она была явно довольна. Вот сколько знала ее Эльвира, она, эта безымянная женщина, всегда была одета по-военному строго, в теплые и глухие платья и кофты, на носу ее неизменно поблескивали очки, а ее тихий, волевой, призывающий к повиновению голос требовал неукоснительного выполнения всех правил этого заведения. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, но на самом деле, почему-то думалось Эльвире, она была моложе. У нее практически не было морщин, густые стриженые волосы еще не тронула седина, да и осанка говорила о том, что ей еще далеко до старости. Гестаповка! Так окрестили ее все проживавшие в этом молодежном общежитии, построенном специально для выходцев из домов-интернатов – словом, для сирот. В одном крыле обитали молодые люди, в другом – девушки. Женщина-вахтер настояла на том, чтобы на входе установили турникет, и только она, Гестаповка, хозяйка этого турникета, имела право впустить посетителя в общежитие.
С одной стороны, это сильно смахивало на ее желание утвердиться в этой жизни, продемонстрировать свою власть над людьми несчастными, обделенными судьбой и, как правило, очень одинокими, уязвимыми, а то и ущербными – ведь здесь несколько комнат занимали люди с ослабленным зрением. С другой стороны, ее присутствие вносило в жизнь этого общественного жилища ощущение какого-то порядка, чего им так не хватало в другой жизни, которая начиналась сразу же за стенами общежития. Быть может, поэтому никто из проживающих особо не бунтовал. А еще, конечно, здесь было относительно тихо и спокойно из-за страха жильцов остаться на улице. Кто знает, насколько много зависело от этой странной женщины и не связана ли была ее работа с теми государственными многочисленными инспекциями и инстанциями, которые отвечали за жизнь бывших детдомовцев и интернатовцев! Однако, несмотря на строгий режим посещений, девушки время от времени выходили замуж и выпархивали счастливыми птичками из этого мрачноватого, пропитанного запахами сырости и жареного лука здания, да и парни постепенно расставались со своей одинокой холостой жизнью, находили себе пару и покидали этот «интернат-2». Что же касается слабовидящих, то, почти не выходя из общежития, молодые люди сложились в две семейные пары.
Эльвира паспорт не показывала. Гестаповка знала ее в лицо и пропускала безмолвно, как свою сестру. Но теплых и доверительных отношений между женщинами все равно не сложилось. Эльвира презирала свою почти коллегу за деспотизм, о котором она была наслышана, и за тот внешний облик жестокой женщины-надзирателя, делавший это общежитие похожим на тюрьму.
Другая бы вахтерша на месте Гестаповки, отложив вязанье и улыбнувшись, поприветствовала бы Элю, сказав, например:
– Снова к своим? – Или: – Какие тяжелые сумки! И не надоело вам опекать их? Они ведь уже не девочки! Самим надо научиться зарабатывать.