Смерть перед свадьбой
Шрифт:
Я коснулась его плеча и сразу убрала руку.
– Ты рискнул своей репутацией и должностью ради того, чтобы защитить пожилую женщину от увольнения. Твой план был абсурдным, но благородным.
– Как поскажешь, лэсси. – В Рори опять проснулся шотландец, как всегда в минуты волнения. – А мне пор-ра повыпустить тр-ритонов на волю вольную.
Я вернулась в свою комнату и долго еще ломала голову в поисках решения нашей задачи. Видит бог, именно слуги, в том числе миссис Дейтон, отнеслись ко мне по-человечески и оказывали поддержку, когда я, вымокшая под дождем и замерзшая, впервые переступила порог Стэплфорд-Холла, а потом
Некоторые перемены принесло следующее утро: мистер Типтон изволил покинуть Стэплфорд-Холл. По ухмылочкам, которые Риченда за завтраком то и дело адресовала своему отражению в зеркале, я могла догадаться – здесь что-то затевается. Но, поскольку мне и так было известно немало семейных секретов, теперь Стэплфорды делали все возможное, чтобы держать остальные свои тайны подальше от меня.
– Сегодня утром мне нужно написать важное письмо, – заявила мне Риченда. – Очень важное, пусть прислуга меня не беспокоит. Проследи, чтобы в малой гостиной раздернули шторы и хорошенько проветрили к тому времени, как я закончу завтракать.
Если бы Риченда была из тех леди, которые по утрам ограничиваются чашечкой кофе и тостами, выполнить ее указание вовремя было бы затруднительно, однако, когда я выходила в коридор, она только-только взялась за вторую порцию вяленого лосося.
Позднее, когда я сама убирала со стола после завтрака, в обеденной зале неожиданно появился Бертрам Стэплфорд, младший брат близнецов.
– Еще не всю еду унесли, Эфимия? Я бы съел слона!
– Полагаю, в наших закромах найдется для вас пара слоновьих ребрышек, если хорошенько поискать, сэр, – заулыбалась я. Бертрам отсутствовал в поместье несколько месяцев.
– Приятно снова тебя видеть, Эфимия… то есть мисс Сент-Джон.
Я хоть и удивилась тому, что он нарушил объявленный мне бойкот, все же порадовалась данному обстоятельству и немедленно принялась самолично накрывать для него на стол, как некогда в «Белых садах», а Бертрам пристально смотрел на меня, пока я раскладывала перед ним чистые приборы.
– Как в старые добрые времена, – грустно сказал он. – Я по дороге сюда заехал взглянуть на свой дом еще разок.
– И как там дела?
Он вздохнул:
– Рабочим пришлось разобрать крышу.
– О нет! – ужаснулась я.
– Говорят, там прогнили балки.
– Но особняк ведь совсем недавно построен!
– Я бы сказал, сложен как карточный домик, а не построен. Так что тебе придется терпеть мое присутствие здесь какое-то время, пока ремонтные работы не закончатся. Продать «Белые сады» сейчас, когда их истинное состояние уже ни для кого не секрет, у меня нет шансов.
– Мне очень жаль, сэр.
– Да неужели? – В темных глазах Бертрама, устремленных на меня,
– А вам это интересно, сэр?
– Риченде очень понадобилось сыграть свадьбу в день своего рождения, то есть в тот самый день, когда она по закону вступит в права наследования, а если сюда добавить личность жениха, я решительно отказываюсь понимать, почему мой братец смотрит на все это сквозь пальцы и каким образом моя сестрица вознамерилась его обдурить.
– Сэр, вы не должны так говорить при мне о своей семье! – воскликнула я.
– Полно тебе, Эфимия. Ты прекрасно знаешь, что здесь затевается какая-то грязная махинация. Я предпочитаю быть поблизости, чтобы проследить за родственниками, и предлагаю тебе…
Я неодобрительно взглянула на него, и он махнул рукой:
– Ну, ладно, ладно. Будь любезна, передай мне повидло.
Я размышляла над словами мистера Бертрама, но пока что не понимала его опасений. В поместье все шло своим чередом. Риченда уехала в Лондон запасаться приданым. Сэр Ричард выдал ей щедрую сумму на расходы, и вернулась она с двумя автомобилями, груженными картонками, коробами и сундуками. По дому Риченда теперь разгуливала как истинная невеста во всем своем великолепии, хотя пока что ни одно приглашение на свадебную церемонию не было отправлено. Я радовалась уже тому, что Типтон все еще отсутствовал, и предпочитала не думать заранее о кутерьме и массе хлопот, которые возникнут, как только господа определятся с местом проведения торжества.
После возвращения из Лондона настроение Риченды изменилось. Она пользовалась любой возможностью мне досадить, а я старалась сохранять душевное спокойствие и профессиональную выдержку. За время общения с этой леди я усвоила, что больше всего она злится, если кто-то не отвечает на ее подначки.
Типтон все не возвращался, и Риченда все меньше походила на пребывающую в нетерпении невесту, так что я уже начинала задаваться вопросом, не закончится ли их обручение пшиком. При этом она без устали строчила и рассылала какие-то письма.
Однажды утром Риченда ворвалась в мой кабинет. Как начальница всей женской прислуги, я получила отдельную комнату для работы с хозяйственными счетами поместья и не поленилась привести ее в порядок: избавилась от уродливой и мрачной старой мебели, к которой питала пристрастие моя предшественница, миссис Уилсон, а затем безжалостно истребила все приметы викторианского стиля. В результате я стала владелицей чудесного светлого кабинета, обставленного довольно скудно, зато со вкусом. Единственной роскошью здесь была ваза со свежими цветами, которую я держала на столе. Яркие краски природы всегда согревали мне душу и напоминали о том, что за пределами этих стен есть огромный мир, неподвластный Стэплфордам, – мир дикой природы, где не действуют их законы.
В моем кабинете было просторно, но Риченда, заявившись сюда, как будто заполнила собой все помещение. Помахав у меня перед носом листом бумаги, рыжеволосая виновница предстоящего торжества объявила:
– Она прибудет!
– Королева Мария? – не сдержалась я.
Риченда помрачнела:
– Нет, Эфимия. Я говорю о главной подружке невесты.
Она перестала махать листом бумаги и приблизила его к моему лицу, так что мне удалось разобрать имя одной из малозначительных представительниц некой европейской монархии.