Смерть под парусом
Шрифт:
Однако молодёжь была не более оживлена, чем во время ленча. Уильям ел сосредоточенно и молча, не отрываясь от своего детектива, и только изредка бросал какое-нибудь едкое замечание. Безучастно, как бы отрешившись от всего земного, сидела Эвис, она тоже не разговаривала и явно старалась обособиться от общества. Тони вела себя вызывающе, громко смеялась над собственными шутками, но было видно, что она на грани истерики. Кристофер пытался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, но осунувшееся лицо и глубокие морщины, прорезавшие лоб, выдавали его. Филипп болтал то с Тони, то с Кристофером, но время
Лишь один Финбоу делал наше совместное пребывание за столом терпимым. Он словно не хотел считаться с тем, что произошло нечто из ряда вон выходящее, и это заставляло остальных сдерживаться. И всё же не кто иной, как сам Финбоу, спровоцировал в конце концов взрыв. Он заварил себе во второй раз чай и, потягивая желтоватую бурду, пробормотал, как заклинание, свою неизменную фразу:
— Лучший в мире чай!
И тут Тони громко объявила:
— Финбоу, если вы ещё хоть раз повторите эти слова, я завою!
Уильям проговорил с металлом в голосе:
— Вы должны понимать, что манерничание, особенно в самые неподходящие моменты, не может не вызывать раздражения у тех, кто волею обстоятельств вынужден жить с вами под одной крышей. Вы что, не понимаете, что ли, как всё это выглядит? Или делаете это намеренно!
— Уильям, — возмутился я, — Финбоу мой гость. И я не позволю…
Уильям грубо оборвал меня:
— Знаю, знаю, он ваш гость. Но хотел бы я знать… — он помедлил мгновение, — в каком качестве он здесь выступает?
Я увидел, как расширились зрачки у Филиппа, как Тони впилась ногтями в подлокотники кресла.
— Да, в каком? — как эхо отозвалась Тони.
— Зачем он сюда приехал? — продолжал Уильям. — Ведь и дураку понятно, что сейчас всякий новый человек лишний, мы и без того по уши завязли в этой скверной истории. Зачем, спрашивается, он сюда пожаловал? Может быть… — тут Уильям саркастически ухмыльнулся, — это профессиональный интерес?
Финбоу рассмеялся легко и непринуждённо.
— Дорогой Уильям, — сказал он, — это всё у вас от чрезмерного увлечения детективными романами. Стоит увидеть человека с глуповатым лицом, как вам уже мерещится сыщик. Уверяю вас, что я тот, за кого себя выдаю, ни больше ни меньше. Мне, например, нравится наблюдать за Алоизом Берреллом… а кому бы на моём месте не понравилось? В полицейском романе я бы непременно фигурировал как знаменитый детектив… или наоборот — как убийца. Но я ни тот и ни другой.
— Так что же вам здесь нужно? — бесцеремонно допрашивал Уильям.
Не моргнув глазом Финбоу ответил:
— Я приехал сюда как друг Иена, чтобы в случае необходимости быть с ним рядом. Кроме того, я могу помочь и избавить вас от целого ряда неприятностей официального порядка. Если вас интересуют подробности моей биографии, вы их сможете найти в «Who is Who». Моё имя появилось на страницах этого справочника главным образом потому, что редактор счёл, что оно довольно удачно вписывается между Финбергом и Финбургом. Во всяком случае, если моё присутствие здесь кому-нибудь нежелательно, я готов без лишних разговоров покинуть этот дом. Я поселюсь в деревне по соседству.
— Не говорите чепухи, — вмешался Кристофер. — От этой неизвестности
— Ни в коем случае, — мягко поддакнула Эвис. — Уильяму нужно извиниться.
— Тебя-то это устраивает, безусловно, — ответил ей с язвительной улыбкой Уильям. — У таких, как ты, всегда найдутся защитники.
— Не вздумайте уезжать, Финбоу, — вставил своё слово Филипп. Теперь он, казалось, был настроен более благодушно, чем вначале.
— Я остаюсь, — обрадовался Финбоу. — Хотя бы для того, чтобы досадить Уильяму.
— Вот и чудно! — сказала Тони. — А теперь мы должны выкинуть всю эту блажь из головы. Что, если нам завести патефон и потанцевать немного, а?
Все поддержали её. В тот момент мы поддержали бы любую затею, способную отвлечь нас от мрачных мыслей. Мы с Финбоу сидели и наблюдали, как Уильям завёл патефон и поставил пластинку. Послышались завывающие звуки фокстрота. Тони и Филипп танцевали слаженно, с какой-то томной грацией. Эвис же вяло и безучастно двигалась в объятиях Кристофера. Я сидел и восхищался Тони и Филиппом, которые под жалобную мелодию фокстрота кружились по паркету, как бы слившись в единое существо. Эвис склонила голову на плечо Кристоферу, глаза её были обведены синевой. Наблюдая за этой парой, я всё же заметил, что её длинные ноги точно и изящно повторяли движения партнёра.
Внезапно я заметил миссис Тафтс — она стояла на пороге, побелевшая от возмущения, с поджатыми губами. Когда танец кончился, она процедила сквозь зубы:
— Срам!
— Да бросьте вы! — отмахнулась Тони. Но миссис Тафтс уже прорвало:
— Раньше мне казалось, что даже у греховодников, которые не боятся кары небесной, — тут она метнула свирепый взгляд в мою сторону: она никогда не упускала случая выразить мне своё глубочайшее презрение по какой-то одной ей ведомой причине, возможно потому, что Беррелл сказал ей, что я убийца, — даже у тех не хватило бы совести крутить задом, когда новопреставленный ещё не покрыт землёй!
Каждый из нас ждал, что ответит кто-нибудь другой. Финбоу, который обычно в таких случаях брал на себя роль миротворца, на этот раз с неопределённой улыбкой делал вид, что разглядывает что-то за окном. Молчание нарушил Кристофер:
— Миссис Тафтс, если вы сию же минуту не замолчите, я вынужден буду пожаловаться на вас мистеру Уильямсону, — произнёс он твёрдо.
— А я ему скажу, что выполняла свой долг! — огрызнулась миссис Тафтс. — И пусть скажет спасибо за то, что я согласилась жить в одном доме с убийцей!
Тут вступился Филипп, в котором проснулась наконец дремавшая дотоле удалая дерзость:
— Не забывайтесь, миссис Тафтс!
— Что-о? Ах вы, молокосос эдакий! — рявкнула миссис Тафтс.
— Я говорю, не забывайтесь, — небрежно повторил Филипп, — иначе мистеру Уильямсону станет известно, что вас видели вдвоём с сержантом Берреллом при компрометирующих обстоятельствах.
Миссис Тафтс издала какой-то звук, напоминающий шипение снаряда, а потом, к нашему изумлению, стала заливаться странным, медленно проступающим сквозь её грубую кожу румянцем. Филипп рассмеялся ей в лицо, и она, пыхтя и фыркая, выкатилась из комнаты.