Смерть президента
Шрифт:
— Надо брать, пока предлагают, — сказал Хмырь. — А то передумают.
— Чушь! — сказал Пыёлдин. — Вы хотите по миллиону долларов каждый?
— Очень! — рявкнул Козел, уставившись в Пыёлдина взглядом, полным любви и надежды.
— Нет проблем, — небрежно произнес Пыёлдин. — Ванька! — повернулся он к Цернцицу. — Скажи!
— Что сказать? — Цернциц, стоявший рядом с Анжеликой, резко отшатнулся от красавицы, поскольку автомат Пыёлдина как бы сам собой уставился в него мертвым глазом.
— Как
— Хоть сейчас, — Цернциц сделал приглашающий жест рукой, дескать, прошу к кассе.
— Ура! — заорали бандюги и, вскочив с разогретого на солнце асфальта, бросились к дверце, которая вела вниз, в недра Дома, к сейфам, наполненным долларами.
— Прошу садиться, — Пыёлдин указал пальцем на тень от вертолета. Когда все, недовольно ворча, расселись на прежние свои места, он продолжил: — Три этапа операции завершились успешно. Деньги тоже, вот они, — он ткнул пальцем в грудь Цернцица. — Но куда вы с ними денетесь, хорошие мои?
— Врассыпную! — крикнул вертолетчик Витя.
— Перестреляют, — заметил Цернциц.
— За границу рванем!
— А там прямо с аэродрома вас развезут по камерам. У них просто — или казнь, или пожизненное заключение.
— Что же делать, Каша?!
— Спешить надо только при ловле блох, — жестко ответил Пыёлдин. — Нам нельзя отсюда уезжать, улетать, расползаться или разбегаться врассыпную. У нас за спиной гора трупов.
— Но ведь они уже никогда не оживут! — вскричал Козел. — Они всегда буду висеть на нас!
— Нет, — ответил Пыёлдин. — Не всегда. Немного повисят, а потом перестанут.
— Ты хочешь их оживить? — тихо проговорил Хмырь, и в глазах его застыл ужас, будто он увидел поднимающихся с пола окровавленных мертвецов.
— Боюсь, не получится, — ответил Пыёлдин. — Но способ снять с нас эти трупы есть.
— Врешь, Каша! — взвился Козел. — Нет такого способа!
— Спорим? — Пыёлдин протянул Козлу руку. Улыбка его была настолько простой и доверчивой, что Козел невольно протянул и свою руку.
— На что? — спросил он настороженно.
— На миллион долларов.
— Нет у меня миллиона! — потеряв самообладание, Козел, кажется, впал в истерику.
— Ванька! — обернулся Пыёлдин к Цернцицу. — Скажи, у него есть миллион долларов?
— Есть.
— А у меня?
— И у тебя есть.
— И мы можем спорить на миллион долларов?
— Вполне… Достались они вам не так уж и тяжело, легко и уйдут, — проговорил Цернциц, задетый пренебрежением, с которым Пыёлдин отнесся к его деньгам.
— Не обижайся, Ванька! — успокоил его Пыёлдин. — Я не проиграю. Так что, Козел, спорим?
— И ты оживишь все те трупы, которые внизу скопились?
— Нет, этого я не обещал. Я сказал, что все эти трупы не будут на нас висеть.
— И нам не придется за них отвечать?
— Конечно, нет.
— Но на ком-то они повиснут? — Козел пытался понять подвох, который наверняка уготовил ему Пыёлдин.
— А тебе что до этого? Каждый год на наших дорогах остается сорок тысяч трупов… Тебя это волнует?
— Да как сказать…
— Мы спорим? Или у тебя уже полные штаны?
Никогда в жизни у Козла не было столь мучительного выбора, столь соблазнительного предложения, столь страшного риска… И все эти чувства проносились по его лицу, как рябь на воде, пока ее не сковало льдом. И лицо Козла тоже застыло в неподвижности.
— Ты, Каша, просто втрескался в эту бабу, — Козел кивнул в сторону Анжелики. — И хочешь остаться с ней.
— Ха! — весело воскликнул Пыёлдин. — А что мне мешает забрать ее с собой? Анжелика, полетим на этом роскошном вертолете?
— Хоть сейчас!
— Ну? — настаивал Пыёлдин. — Спорим?
— И нам не придется отвечать по закону?
— Только перед своей совестью. Если она есть, конечно!
— Ты что же думаешь, что у меня…
— Спорим?
— Давай! — решился наконец Козел. — Раз пошла такая пьянка… Давай!
— Уточняю! — Пыёлдин цепко ухватил Козла за руку. — Я утверждаю, что на всех нас не будут висеть те трупы, которые мы здесь оставили… А ты в это не веришь, ты утверждаешь, что этого быть не может. Правильно?
— Вроде…
— Мы спорим на миллион долларов, правильно?
— Пусть на миллион. — Сомнения все еще бередили душу Козла, но уж слишком близок был второй миллион, к тому же весь его предыдущий опыт жизни подсказывал — невозможно выйти чистым из такой мясорубки, которую они здесь устроили, не бывает такого.
— Анжелика! — крикнул Пыёлдин, еще крепче сжимая ладонь Козла. — Разбивай.
И Анжелика, сверкая потрясающей своей улыбкой, разбила две ладони, сцепившиеся, казалось, навсегда. Пыёлдин, не в силах сдержать восторга, обхватил Анжелику за талию, поднял ее, расцеловал в обе щеки и осторожно поставил на крышу Дома.
— Ванька! — обернулся он к Цернцицу. — Я выиграл?
— Похоже на то, — осторожно ответил банкир.
— И ты знаешь как?
— Знаю, — кивнул Цернциц, но все-таки оставалось и в его голосе какое-то сомнение.
— Ну? — нетерпеливо воскликнул Пыёлдин. — Как я выиграл?
— Есть только один путь… — Цернциц вплотную подошел к Пыёлдину и наклонился к самому его уху. — Должен вмешаться президент. Он во всем разберется и простит… Есть такое слово… Амнистия, — жарко прошептал Цернциц.