Смерть - штука тонкая. Афера Хавьера. Экстренный выпуск
Шрифт:
Лиз взвизгнула от удовольствия.
— Это же мисс Ланг! Я совершенно уверена. А знаешь, она совсем недурно выглядела.
— Я собираюсь повесить портрет в офисе для всеобщего обозрения. И мне весьма пригодится небольшая сумма за то, чтобы держать эту картину подальше от ее конкурентов и врагов…
— У нее слишком большие груди, — критически заметила Лиз, сопроводив эти слова той быстрой гримаской, какие появляются у женщин, когда они разглядывают друг друга.
— Но многим нравятся именно такие, — заметил я, поворачивая портрет опять лицом к стене.
— Ну, я пойду?
— Нет, мне осталось только закончить небольшой материал…
Я целенаправленно двинулся к Лиз, но в этот момент забормотал интерком. Пришлось ответить.
— Мистер Уинн снова пытается с вами связаться… он на линии. — Голос мисс Флин звучал очень кисло — она явно понимала, что происходит.
— Соединяйте, — вздохнул я.
Лиз уселась ко мне на колени и ее весьма деловитые ручки мне сильно мешали.
— Прекрати! — Это были мои первые слова, которые услышал мистер Уинн.
— Что прекратить? — Голос был сердитый и недовольный. — Я вас едва разыскал, мистер Серджент…
— Это не вам, сэр, — сказал я как можно мягче. — Я понимаю, что вы давно пытаетесь связаться со мной…
— Вот именно. Я думаю, что у меня есть для вас работа. Это по поводу Мюриель Сенду.
— Мюриель Сенду? Не понимаю…
— Она была моей ассистенткой. Возможно, вы знали ее под профессиональным цирковым псевдонимом: «Персик» Сенду. Ну, видите ли, слон…
Роберт Л. Фиш
Афера Хавьера
Глава 1
В разреженном утреннем воздухе на высоте мили над зеленью мирных лужаек гольф-клуба Гэви кружила мрачная урубу. Ее маленькие глазки-бусинки искали единственно важную цель — застывшую падаль. Кролик, собака или крыса — все годилось. Она кружила, опускаясь ниже и ниже, и наконец отчаянно пикировала. Конкурентов даже тут хватало.
Птица камнем падала на аллею, потом вдруг расправила крылья, выпустила огромные когти и мягко приземлилась рядом со своей добычей. И вдруг с испуганным шипением взлетела вновь, едва не попав под колеса.
По подъездной аллее клуба на сумасшедшей скорости, разбрасывая на поворотах гравий, промчался спортивный автомобиль.
Любительница падали спустилась на аллею снова, страх одолело предвкушение лакомого куска.
Автомобиль, взревев, рванулся было дальше, вздымая клубы пыли, но вдруг резко встал, едва не врезавшись в здание клуба и задев колесом нижнюю ступень крыльца.
Рикардо Каравелас был угрюмым молодым человеком с невыразительным лицом, характерным коком смоляно-черных волос, впалыми щеками, тонкими губами и тонкими усами под тонким носом. Глазами он странно походил на птицу, которую только что едва не раздавил.
Глянув на часы и мрачно выругавшись, он открыл дверь автомобиля и соскользнул с сиденья. Недовольно поджал тонкие губы, решительно вошел внутрь и, шагая через две ступеньки, поднялся на второй этаж. Там, громко топая, миновал застекленную комнату отдыха, зачехленные до пола диваны и кресла, опустевшую площадку для оркестра и вышел на веранду. Покрутив головой и сжав челюсти, он кивнул, глядя в конец веранды. Там, ссутулившись в плетеном кресле и улыбаясь, сидел его старый друг и приятель по учебе в университете.
Чико — или Франсиско Педро Домингес да Хавьер-младший, если уважительно произнести его полное имя, над которым в свое время так долго и напряженно потрудилась семья, — был в свои двадцать с небольшим красив, довольно строен и при росте больше шести футов скорее не сидел, а полулежал в кресле. У него были правильные, почти женственные черты лица с оливковой кожей, высокий лоб и ясные черные глаза. В отличие от большинства бразильцев его возраста он обходился без усов.
Сейчас он улыбался Рикардо приветливо, но в то же время дерзко. Дерзость, впрочем, всегда была свойственна Чико; Рикардо это знал, и не позволил себе сорвать на друге раздражение. Он пересек веранду и остановился, нависая над сидящим другом.
— Привет, Рики, — кивнул Чико.
Глядя сверху вниз, Рикардо некоторое время постоял, затем подтянул кресло и плюхнулся в него. Достав из кармана пачку сигарет, закурил и швырнул пачку на стол.
— Черт подери, надеюсь, у тебя была серьезная причина вытащить меня из постели в такую рань?
Хрипоту его голоса не следовало относить на счет сдерживаемой злости. Голос Рикардо всегда звучал хрипло, особенно в последний день каникул между семестрами. Он посмотрел через перила вниз на зеркальную гладь бассейна и, казалось, только подогревал свое раздражение.
— И если приспичило со мной повидаться, почему здесь, в этом забытом Богом месте? От твоего дома до моего — два квартала. Почему не встретиться там?
— То, о чем я хочу поговорить, очень личное, — спокойно возразил Чико, привыкший к настроению Рикардо. — И конфиденциальное. Я не хотел, чтобы услышали родители или слуги.
— И единственный час, когда ты можешь быть конфиденциальным — это семь утра?
— Время истекает, — спокойно пояснил Чико, — а раньше не было возможности, ты проводил каникулы в Петрополисе. К тому же, сам сказал, сейчас в Гэви ни души…
У Рикардо возникла мысль поважнее, и он поднялся.
— Будем надеяться, что даже в этот не божеский час тут кто-то есть, — буркнул он и отправился в бар. Минуту спустя он вернулся и все еще мрачно кивнул, но его сердитый взгляд все же помягчал.
— Спасибо тебе, Господи, за припозднившиеся вечеринки! После вчерашней парочке официантов пришлось прийти пораньше, чтобы все прибрать. Я только что заказал двойной джин с тоником. А как ты?
Чико покачал головой. Рикардо снова сел, затянулся последний раз и щелчком отправил сигарету через перила. Она с шипением погасла в спокойной воде бассейна.