Смерть сказала: может быть
Шрифт:
Лобу хотелось добавить: «Блондинка, хорошенькая». С минуту он шестым чувством воображал себе ее именно такой, и, будь перо в руке у него, он уточнил бы: «Умница, образованная, впавшая в отчаяние по мотивам, достойным уважения».
– Еще не доказано, что она не позвонит в третий раз, – заметил Флешель. – Она еще не все выложила. В конце концов, возможно, я и имел основания говорить с ней резко.
– Сожалею, – сказал Лоб, – я вам мешаю. Я пошел.
– Останьтесь, господин Лоб. Сделайте одолжение. Присаживайтесь и выпейте кофейку. Вам это нужно не меньше, чем мне. А вдруг она снова заговорит по-немецки…
Лоб сел, но так и не притронулся к крышечке с кофе, от которого шел пар. Никакого желания пить из нее после толстяка.
– Мне бы и в голову не пришло, что она немка, – продолжал Флешель.
Он дописал: «Возможно, немка по происхождению».
Следуя ходу своих мыслей, он скрестил руки и заглянул Лобу в глаза.
– Уверен, что она еще объявится… Есть слово, которого она не смогла произнести. Может, ее сковывает стыд… или удерживает желание, в котором она не решается признаться. Понимаете, если бы мы могли в последний момент подарить им… ну, не знаю… скажем, зверька, котенка, канарейку, что-нибудь живое и хрупкое… это могло бы их удержать.
«Он добрый, – думал Лоб. – Великодушный. И я его глубоко обижу, если не выпью предложенный кофе. Ну почему так получается, что я всегда делаю то, чего бы мне не хотелось?» Лоб отпил обжигающую жидкость. Он устал. Внезапно он почувствовал, что с него довольно Флешеля и этой девушки, которая никак себя не убьет. Скорее бы вернуться к себе в отель – горячая ванна, час сна на террасе и ни о чем не думать. Но ему не удавалось отрешиться от воспоминания о голосе. В особенности ему запомнился крик души: «О-о! Я так хотела бы жить!» Неужели можно до такой степени любить жизнь! Это непристойно!
Лоб замаскировал зевок ладонью и заставил себя пройти несколько шагов. За окном в бледном свете утра начали проступать, напоминая зарисовки углем, выдержанные в итальянском стиле фасады домов. Со стороны моря взмыл в небо «боинг» – пронзительный свист, заполнив собой пространство, растаял. Лоб подумал, что еще ни разу в жизни не видел умирающего. Его мать… Он был слишком молод. Отец… Он жил тогда в интернате. А когда приехал, гроб уже закрыли. Он отказался от ночного бдения при покойнике, скомпрометировав себя в глазах слуг. Но он часто силился вообразить себе мертвое лицо. В музеях он мечтательно простаивал перед посмертными масками. Почему? А теперь он ожидал конца – конца спектакля! Еще немного – и он бы прошептал: «Поскорей бы уж!»
Он рассеянно прочитал на прикрепленном к стене листке фамилии коллег Флешеля: «Филипп… Меркюдье… Дотто…»
– Она не заставит себя ждать, – как бы извиняясь, произнес Флешель.
Лоб оглядел комнату. Теперь он мысленно ее переоборудовал, обставлял офисной мебелью – вращающиеся на стержне картотеки, коммутатор, крупный план города… И сказал себе: нет, это помещение все равно никуда не годится. Оно расположено в неподходящем месте; следовало бы подыскать что-нибудь поприличней, попросторней, посолидней, с помещениями для консультаций, службой аттестации. Зачем спасать людей от смерти, если впоследствии не снабжать их средствами к существованию? Возьмем эту девушку. У нее наверняка имелись веские причины расстаться с жизнью, но такие причины возникают из-за неудовлетворенных потребностей! Будь у нее деньги и работа – она не сочинила бы целый роман. Лоб терпеть не мог людей из романов!
Если он, отторгая их от себя, все же сюда пришел, то главным образом из-за предчувствия, что сумеет проникнуть в отталкивающий мир слез, признаний, жалоб и заклинаний. Эта убогая комнатушка идеально подходила для откровенных излияний. Переменить обстановку и изгнать слащавое сюсюканье! Построить благотворительность на прочном фундаменте. В сущности, кто такой кандидат в самоубийцы? Перемещенное лицо. Достаточно подыскать ему новую родину. Компьютер с успехом заменил бы нескольких Флешелей. Во что все это станет?.. Лоб уже перебирал в уме цифры, когда зазвонил телефон. Флешель тут же положил руку на аппарат.
– Что я вам говорил?! – прошептал он. – Алло? Слушаю вас.
Лоб бесшумно завладел второй трубкой.
– Вы хотите мне что-то поведать? – продолжал Флешель. – Я готов прийти вам на помощь… С какой целью вы мне позвонили?
Она молчала, возможно испытывая проницательность Флешеля.
– Знаете, мы о вас ничего не спрашиваем… А с другой стороны, располагая всякого рода возможностями, могли бы негласно прийти вам на помощь…
– Цветы, – сказала она. Флешель удивленно переспросил:
– Цветы?
– Я прекрасно знаю, – еле слышно прошептала она, – меня закопают, как собаку.
– Полноте!
– Конечно. Так уж заведено. Священники отворачиваются от самоубийц. Никто меня не проводит на кладбище. Но я ушла бы из жизни менее несчастной, если бы знала, что на мою могилку станут класть цветы… какое-то время… я так люблю цветы… Обещайте… Вот видите… вы не хотите даже пообещать…
Флешель бросил отчаянный взгляд на Лоба, который потупил взор.
– Обещаю, – строго сказал Флешель. – Но в таком случае сообщите свой адрес и назовитесь.
– Вы и сами сумеете навести справки.
– Не кладите трубку, – взмолился Флешель. – Я буду…
– Прощайте, – шепнул голос. – И спасибо… спасибо.
Лоб осторожно повесил трубку на место и отошел от Флешеля. Он хотел было уйти на цыпочках.
Позади него Флешель выдохнул так, как человек, разбитый усталостью.
– Ну конечно же, я провожу ее на кладбище, – сказал он. – Я их всех провожаю. Что она себе думает?.. Ну, а пока…
Теперь небо окрасилось в розовые тона. Скоро начнется праздник радужного света над недвижным городом. Флешель набрал номер.
– Вы вели себя бесподобно, – сказал Лоб, не оборачиваясь.
– Алло… Центральная полиция? Говорит Флешель… Да, спасибо… Нам только что звонили… Девушка, которая, вероятно, сейчас покончит жизнь самоубийством… О-о! Я этого страшно боюсь… Знаете, когда они решают идти до конца… Нет, никаких данных у нас нет. Двадцать три года… Возможно, студентка. Дайте мне знать сразу, как получите сообщение… Да нет! Достаточно соседу услышать что-либо подозрительное… Так уж бывало не раз. И еще, доложите об этом случае комиссару, когда он появится… Пожалуйста, держите меня в курсе.