Смерть старого мира
Шрифт:
Там ожившая метла, растопырив прутья, деловито прохаживалась по дому и загребала ими, будто ногами, поднимая целые тучи пыли. Дэмьен заливисто рассмеялся, хлопая в ладоши. Агнесса же, глубоко вздохнув и продолжая поровну делить концентрацию между видением и посудой, наконец-то получила возможность спокойно закончить начатое.
«Вообще-то, умелая ведьма такое запросто может устроить наяву, а не эти твои миражи. Берешь демона, сажаешь в метлу и пускай метет», — влез Мельхиор, слегка подпортив сосредоточенное состояние Агнессы.
«Ну так то умелая, да еще и ведьма. И вообще, вот тебе бы понравилось, если б тебя в метлу запихали? А если твоего собрата из Амальгамы? У демонов тоже должны быть какие-то права!» —
«Пф, да хоть и из Амальгамы — бери шестьсот шестьдесят седьмого и далее — они больше все равно ни на что не годятся, зелень слабосильная!»
Касаемо дел Загранных у Мельхиора всегда находилось объяснение и оправдание любой предлагаемой им дикости. Впрочем, после этого он замолк и не донимал Агнессу до конца мытья посуды и большую часть времени возни в подвале.
В компании младшего брата разбор продуктов в леднике тоже спорился, хотя Дэмьену приходилось тратить немало времени на угадывания того или иного предмета. Впрочем, где-то в середине процесса к ним присоединилась Магрит и мальчишка под благовидным предлогом сбежал — «маменьку» он боялся с младенчества. Агнесса его не винила и деликатно молчала в ответ на всякое сетование опекунши, что-де ребёнок совсем лишён почтения к взрослым и дурно воспитан.
Коль скоро не прилагать никаких усилий к воспитанию — какого результата можно ждать, спрашивается?
Протерев запылённые банки в одном углу подвала и перевесив замороженные туши в другом, где температура была значительно ниже нуля, Агнесса попыталась было ретироваться наружу, чтобы согреться — поскольку и в «плюсовой» части ледника холод стоял под стать поздней осени, но Магрит не позволила:
— Не спеши, — строго заявила она, нависая над проёмом и загораживая девушке путь. — Там говядина подтухать начала, могла бы и сама догадаться морозные чары подновить. Вот наградит Господь Всемогущий всяких бездарей силами, а они даже толком применить их не могут на благо дома!
Агнесса, которая только что своими глазами видела сияющие ровным бело-голубым светом руны, вырезанные в камне, которым был выложен подвал, пробормотала, чуть постукивая зубами от холода:
— Н-но матушка, уверяю вас, заклинание в полном порядке, я проверила!
— Что за ленивая девчонка! — всплеснула руками Магрит, поджимая губы и хмурясь. — Иди и делай, что тебе велено!
Девушка поняла, что объясняться с опекуншей — себе дороже, и, тихо вздохнув, вновь спустилась в подвал и впустую проторчала у центральной рунической вязи четверть часа. Ведь не донесёшь до «не одарённых», что чрезмерное вливание энергии в заклинание может обернуться совершенно непредсказуемыми и дурными последствиями! К примеру — заморозить дом целиком, со всеми его обитателями. Ей хотя бы повезло, что Магрит и Джордж были из той прослойки общества, что не могла даже ощущать биение магии — только очень сильной. То есть, сотворение небольшого заклинания поблизости проходило для таких людей незаметно, да и сами они могли, разве что призвать духа-помощника, тщательно следуя прописанному ритуалу и используя заёмные компоненты.
Индивидуальный коэффициент магического резонанса — или ИКМР, кратко — у них колебался от единички до тройки, и для «настоящих» магов они были чем-то вроде грязи под ногами. Их презрительно называли «недородками», или, чуть помягче — уже упомянутыми «бездарями».
В случае с чарами в подвале их «талантов» хватило бы, максимум, чтобы запустить или остановить действие сложного поддерживаемого ритуала морозных чар, наложенных гораздо более сильным магом из городской службы. Агнесса со своим уровнем резонанса и багажом школьных знаний могла воздействовать на потоки энергии в системе и разобрать часть неполадок по свечению тех или иных символов в круговой вязи, опоясывающей все помещение ледника. Впрочем, это было доступно и «счастливому большинству» — обладателям ИКМР от четырех до пяти включительно. Пройдя специальное обучение в школе, для них — не дешевое, они могли присоединиться к широким кругам слабых магов с пригодным к использованию Даром, которых в обиходе равные и слабые звали Ремесленниками, а более сильные собратья уничижительно-снисходительно нарекли «мажонками». Изрядная часть из них, правда, никогда не получала специального обучения и оставалась магами-интуитами или самоучками, избегающими серьезного колдовства, покуда жизнь дорога.
Агнесса перепроверила все потоки в системе и влила немного собственной силы в четвертый, активный, и седьмой, до поры спящий, защитные контуры. На ее месте иной ремесленник свалился бы с ног, неспособный напрямую использовать энергию своего Резонанса в ритуале.
Ей же было проще — на жетоне, выданном еще в детском доме при удочерении, красовалась семёрка.
ИКМР замерялся в пять и в шестнадцать лет, и, как правило, оба результата совпадали. В редких случаях коэффициент при повторном замере оказывался отличным от «детского» в плюс, что давало его обладателю надежду на стабильный рост при хорошей практике, но чаще всего его значение было своего рода приговором. Видимо, жетон был наследием периода жизни, которому в ее памяти не нашлось места. Та же семерка обеспечила ей льготное поступление в специализированную школу для детей, предрасположенных к Ремеслу, иначе не видать бы ей даже такого примитивного обучения, как ушей своих.
В общем, сама Агнесса принадлежала к немногочисленной — не более одной десятой населения — группе обладателей «полновесного» Дара с ИКМР от семи до девяти. Обладание такими показателями, обычно, было сопряжено с крайне выдающимися родственными связями. Общеизвестно, что в Англии обитатели Верхнего Лондона поголовно имели ИКМР не ниже семи, а у Его Величества обязательно была «девятка». Впрочем, «самородков» хватало и в Нижнем — вероятно, из-за весьма условного представления о морали «одарённых» магов, гласящего, что им, магам, можно всё.
Оставалась «десятка» — полумифический показатель, присущий абсолютно «неотмирным» людям. Их отлавливали сразу после обнаружения потенциала и изолировали, поскольку «десятки» были опасны для всех, включая себя. Эти очень отрешённые и рассеянные личности могли в задумчивости своей движением ресниц открыть Разлом в Амальгаму или Кризалис, или в любой из известных и неведомых миров. Прорыв сущностей Той Стороны обращался многими тысячами жертв здесь, и оттого «десяток» всю их недолгую жизнь держали под строжайшим надзором. Впрочем, они сами выгорали слишком быстро — бытовало мнение, что в этом мире им было слишком скучно.
Со всеми этими премудростями Агнесса познакомилась в школе — как раз, когда при поступлении подтверждала собственный первичный коэффициент шесть лет назад.
Администрация не поверила жетону и сопроводительному письму из центра распределения беспризорных детей — учитывая, кто привел Агнессу учиться, — и предпочла провести собственный, внеплановый замер. Тесты, которые проводил учитель, предполагали инстинктивное решение задач, а часть исследования, связанная с изучением самой Агнессы через цветные стёклышки разной формы, и вовсе была похожа на игру. Девушка отчётливо помнила, как изумился старик, сведя воедино все полученные результаты и получив столь высокий итоговый коэффициент, равно и его риторический вопрос — как у таких «бездарей» могла родиться такая одарённая дочь? Решив, что он не общался с администратором школы, Агнесса пояснила, что не является родной чете Баллирано, а о своих настоящих родителях ей неведомо ничего. Условия анонимного удочерения были строги и даже сама девушка не могла выяснить, каким образом и откуда она попала в Лондонский приют, что её, безусловно, тяготило.