Смерть старого мира
Шрифт:
Впрочем, девушка находила это вполне логичным и даже здравым объяснением. Расспросив «тётушку» о погоде, осадках и тонкостях выращивания определённых трав, Агнесса почти пожелала остаться тут жить — просто навсегда. Растить травы, увезти сюда детей... народ тут оказался удивительно спокойным и не злобным. Правда, до всего остального мира им дела не было — ну так ведь почти все оседают на одном месте, рано или поздно!
Твёрдо решив для себя, что на старости лет непременно вернётся к этому вопросу, Агнесса, накупила целую корзинку овощей — каждого по одному, кроме тыквы, которую утащить
С пабом тоже всё прошло поразительно гладко — здесь, кроме чистоты, порядка и дурманящего запаха тёплого дерева, действительно обнаружились комнаты и специально оборудованные купальни. Хозяин — такой же улыбчивый и добродушный тип, как булочник и торговка — подтвердил, что, мол, да, гости случаются здесь время от времени, и пришлось подстроиться под их нужды. Правда, не ему, а то ли его деду или даже прадеду... в общем, баня здесь была, добротная и со всеми удобствами. Чай, простой люд такими вещами не интересовался, только благородные, что в Пейлвуде задерживались лишь как перевалочном пункте перед Бирмингемом.
Ещё полтора шиллинга покинули кошелёк Агнессы, но зато через час она вновь смогла ощутить себя нормальным человеком — чистым, отмытым до скрипа и пахнущим не потом и тиной, а чем-то нежно-травянистым, свежим. Вода здесь нагревалась какими-то причудливыми методами — никаких магических рун Агнесса не нашла, — и пахла совсем иначе, чем в Лондоне. Девушку вновь посетило предательское желание поселиться в друидском городе, и расстаться с ним теперь было гораздо сложнее.
Время, отведённое на ознакомление, уже давно истекло, и посвежевшая Агнесса, нагруженная корзинкой с провиантом, почти бегом вернулась к условленному месту, где её ожидал Честер, негромко переговаривающийся о чём-то с Билли. При виде девушки оба смолкли, и если на лице вора застыло плутовато-смущённое выражение, то эмоции лодочника Агнесса прочитать не могла никак. Пучил глаза он всегда одинаково.
— Ага, ну чудненько! Пришла. Я уж заждался весь! Мне подумалось, что тебе обязательно надо одно местечко тут глянуть — закачаешься просто! — первым нарушил неловкую паузу Честер, выступая вперёд и забирая из рук девушки увесистую корзину и сунув её товарищу:
— Билли, мы скоро вернёмся, лады?
— Слушай, тебе обязательно девчонку пугать? — пробасил тот, и Агнессе показалось, что неодобрительно смерил взглядом вора.
— А она не из пугливых, так ведь, сестрёнка? — сощурился парень и, понизив голос, почти прошептал. — Хочешь на друидское кладбище посмотреть?
Девушка, первоначально не до конца улавливая суть беседы, очень оживилась при последних словах Честера.
— Да! — воскликнула прежде, чем успела это осознать.
Вор расплылся в широченной улыбке, Билли закатил глаза и, проворчав что-то в духе «психи ненормальные» ушёл в сторону причала. Агнесса проводила его смущённым взглядом, всё порываясь догнать и рассказать, что это была одна из самых интересных и, увы, слабоосвещённых тем в учебниках! Что мало кто вообще видел эти тайные погосты, а между тем друидские ритуалы несли в себе потрясающую магическую мощь!
— Вот это я понимаю — исследовательский инстинкт! — довольно заключил Честер и махнул ей рукой идти следом, направившись вновь куда-то через кусты.
Девушка с энтузиазмом рванулась следом, мужественно отодвигая в стороны ветви и перешагивая через корни.
— Тут не очень далеко — с полчаса ходу. Я там бывал пару раз, да что-то запамятовал, ну а пока дорогу до Бирмингема выяснял — вспомнил. Решил, что раз ты у нас могучая волшебница — тебе такое точно надо увидеть! — на ходу разглагольствовал вор, без труда уклоняясь от лезущих в лицо листьев и ловко обходя кочки, о которые девушка десять раз подвернула бы себе ногу.
— Ох, погоди! Тут колючки...
Рванувшаяся было за ним Агнесса почти сразу вынуждена была остановиться, чтобы выдрать юбку из неожиданно цепких и гибких веток, что никак не желали отпускать ткань. Рвать посильнее девушка опасалась, справедливо полагая, что, скорее всего, не обломает ветки, а оставит в них кусок ситца:
— Ты не мог бы идти по тропинке?
— А ты её где-то видишь? — с удивительной бодростью откликнулся Честер, который, судя по скорости движения, эту тропу всё же наблюдал, но тщательно скрывал это от своей спутницы.
— Нет! Удивительно, всё же... Почему мне ничего не рассказали про это кладбище?.. Ай! — волосы, выбившиеся из пучка, зацепились за коварный сучок, прячущийся в листве. — Да что ж такое!
— Мда, сразу видно городского жителя! — несносный воришка изволил приостановиться и дождаться, пока Агнесса выпутается из древесной ловушки и переплетёт волосы надёжнее. — Местные про него и не знают. Друиды, знаешь ли, такие места охранять привыкли.
— Но ты-то его нашёл, — справедливо заметила девушка.
— Ну так я же не какой-то крестьянин! — её провожатый горделиво задрал нос. — Идём.
По дороге до кладбища Агнесса была настолько увлечена тем, чтобы не выколоть глаза и не переломать ноги, что не заметила, когда из мира вокруг ушли краски, а звуки стали глухими, словно доносились издалека. Именно последнее и насторожило её, заставив вскинуть голову, увидеть чёрно-серый лес и замереть. Одновременно с ней остановился и Честер, что теперь старался держаться поближе, и указал на одно из деревьев поодаль.
— Вот и пришли.
С дерева, на высоте примерно десяти футов, свисал продолговатый свёрток, в котором без труда угадывались очертания человеческого тела, стянутого по рукам и ногам грубой толстой бечевой. Белёсая многослойная ткань, покрытая странными чёрными пятнами, местами выглядела истлевшей, но прорех в ней не наблюдалось, чему Агнесса даже порадовалась — много ли радости видеть иссохшую плоть? Она и так ощущала удушающий и липкий страх, вползающий в сердце, делающий колени ватными, а голос — тихим и тонким, и что было сил боролась с этим ужасом.