Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
Да, версия слабая, но на первое время сойдет. А позже я придумаю что-нибудь более правдоподобное, чтобы занять Хмурого, нечего ему штаны просиживать.
Следователь все пытал меня о какой-то чашке. То с одной стороны зайдет, то с другой. Конечно, я не преминула спросить, в чем дело. Он сманеврировал и ушел от прямого ответа. Тогда я спросила, можем ли мы навестить отравленного. Он объяснил, что нет. Пока мы, дескать, под подозрением, и думать об этом нечего.
Понятно. Я поинтересовалась здоровьем кузена и получила краткий ответ, что выкарабкается. И то хлеб.
Павлик, конечно, злобный мужик, но как-никак родственник. Хватит с нас и дядиных похорон.
Тем временем бригада экспертов числом две штуки закончила свою работу.
Как и следовало ожидать, менты не нашли ничего - ни яда, ни завещания.
Подошел Хмурый и, предупредив нас об ответственности, потребовал оставить автографы на протоколе и подписках о невыезде. (Мы не смогли отказать ему в любезности.) И с этим вся честная компания в авангарде с ожившими понятыми дружно вымелась вон.
Мы проводили их до порога и по молчаливому уговору перешли на кухню.
Первой опомнилась Нюся. Она опрометью вернулась к двери, спешно провернула два замка, набросила цепочку и громыхнула пудовым засовом.
Словом, предприняла беспрецедентные меры безопасности. Не помню случая, когда Приваловы запирались бы на засов. Да что там засов! Они и замками-то как правило не пользуются. Как ни приедешь - так двери нараспашку. Говори им, не говори - все без толку. Но после визита ментов Нюся образумилась.
Она не только закрыла дверь, но и привалила ее собственной спиной. Теперь мы точно в безопасности, и можем перевести смятенный дух.
– Слушайте, дорогие мои, - сказала я строго, - Пусть тот, кто отравил бессовестного Павлика, облегчит душу чистосердечным признанием. Раскаяние, как вы понимаете, не требуется. Сказанное здесь и сейчас останется антр ну, то есть между нами, девочками, но отравитель должен сознаться, чтобы все остальные не страдали, изводя друг друга напрасными подозрениями. Согласны?
– я требовательно посмотрела на родичей.
Они согласно закивали головами.
– Ну?
Баранки гну. Все с любопытством пялились друг на друга и только.
– Правильно ли я понимаю, что никто из вас не пытался прикончить незабвенного Павлика? Тетя, что скажешь?
– Нет, что ты!
– замахала руками тетя. Я перевела взгляд на Грету:
– Грета?
– Скажешь тоже, - фыркнула кузина.
– Макс?
– Нет, не я, - невпопад улыбнулся кузен.
– Нюся?
– Господи, спаси и помилуй!
– суетливо открестилась домработница. Ну и видок у нее был при этом.
Впрочем, они все выглядели не лучшим образом. Оно и понятно.
Не знаю, что сказал бы великий Станиславский, но лично я им поверила.
Не потому, что я доверчивая (ха!), а потому, что они не могли отравить. Вот если бы Павлика придушили в запале бельевой веревкой, или сгоряча столкнули с крутой лестницы, или на худой конец прирезали ножом для разделки рыбы, я бы, может, и сомневалась первые три секунды. Наш Павлик и святого довел бы, попадись ему под руку святой. Подумайте только: я - невменяемая. Ха! Мужики от меня сбегают - ха-ха! Да за такие слова, сказанные прямым текстом в глаза... И на кол посадить не жалко.
Но для того, чтобы отравить человека, одного желания, одного импульса недостаточно. Как сказал незабвенный классик, яд - вещь щекотливая, требующая много чего. Допустим, хладнокровия у Греты столько, что хватит на роту десантников, но расчетливость отсутствует напрочь. Как бы она провернула все это без расчета? А никак. Нет, не те они люди, чтобы затаивать злость, вынашивать планы, добывать яд, заметать следы, обеспечивать алиби. Кстати, алиби ни у кого из них нет. Одна я отличилась.
Нет, не так, что бы там ни говорил гражданин Хмурый, алиби есть у всех.
Наше алиби - это само отравление. Представляю мину Хмурого, заяви я ему об этом. Но он не знает Приваловых так, как знаю их я.
– И я не травила Павлика, хотя, может, и стоило, - справедливости ради закончила я.
– Тогда кто же?
– искренне удивился Макс.
– Не знаю, но надо его найти и заставить признаться. Иначе дело могут повесить на кого-нибудь из вас.
– Легко сказать - надо, - парировала Грета, - Лучше скажи, если ты такая умная, где найти и как заставить.
Я предпочла не обращать внимание на издевку. Пусть девочка тешится, как может. Да, я не такая умная. Я просто умная.
– Не знаю, - ответила я, - Но преступник - тем более, что он посторонний, - должен ответить за все. Он должен отправиться на нары, а наше дело - помочь ему в этом нелегком деле.
– Он?
– переспросил кузен, - Скорее - она. Я могу ошибаться, но мне кажется, что мужчина выбрал бы другой способ, чтобы избавиться от нашего
Павлика.
– Ты имеешь в виду дуэль?
– я усмехнулась, - Во-первых, братишка, это смотря какой мужчина, некоторые из них бояться крови, а во-вторых, он или она - мне без разницы. Пусть будут они или оно, если тебя это больше устраивает... Вы мне лучше расскажите, чем закончился обыск. Я пропустила самое важное: они вообще что-нибудь нашли или как?
Грета кивнула:
– Конечно, нашли. Изумрудную запонку, которую дядя потерял прошлым летом, и Максовы презервативы со вкусом земляники, которые он прятал у нас под носом - на лестнице, в китайской вазе, - кузина фыркнула, а Макс засмущался, как девица, и потупил взгляд, - Считаю, господа присяжные заседатели, - продолжила кузина, - Что последняя улика - самая существенная.
– Макс и презервативы? Немыслимо!
– от изумления я отреагировала громче, чем следовало.
– Он во всем сознался. Правда, Максик?
– продолжила кузина ласково-ласково, как прирожденный инквизитор, - Но есть два обстоятельства, которые смягчают его вину: во-первых, упаковка не была распечатана, а во-вторых, счастливый обладатель земляничных кондомов чистосердечно признался и раскаялся. Поэтому мы с мамой решили его помиловать. Надеюсь, ты не против?