Смерть умеет улыбаться
Шрифт:
– Мы? Почему мы?
Бестолковость родственников разозлила меня не на шутку. Громко скрипнув зубами, я пояснила:
– Да потому что я уверена - дядя хотел оставить все вам. Именно вы были его семьей, и он привык заботиться именно о вас. Что тут непонятного?
Макс улыбнулся. Кажется, до него дошло. Не уверена, дошло ли до остальных.
– Кстати, раз уж прозвучало магическое имя Павлик... Вы узнали, как он?
– Павлик оказался на редкость живучим, - без смущения ответила Грета,
– И завтра перекочует из реанимационного отделения в обычное. Мама собирается его проведать. Составишь ей компанию?
Я энергично замотала головой, но взяла себя в руки и кивнула:
– Думаю, нам всем придется пойти. Иначе могут поползти слухи.
– Какие слухи, сестренка?
– удивился Макс.
– Такие! Нежелательные!
– отрезала я, не собираясь разжевывать очевидное, - Я хочу, чтобы вы поняли: смерть дяди развязала Павлику руки. И он не побрезгует напомнить вам, что четверть этого дома, нет, уже треть принадлежит его матери, а значит и ему. Когда был жив дядя, Павлик не смел даже заикнуться об этом - дядя щедро оплачивал его учебу, давал деньги на... как это?.. А-а, да!
– вспомнила я, - На "грешки молодости" . К тому же, как выяснилось, Павлик ждал, что дядя оставит ему все наследство, поэтому сидел тихо и не отсвечивал. Но теперь он точно потребует отдать треть дома. И это, солнцы мои, только во-первых. А будет еще и во-вторых, и в-третьих, если мы не найдем дядино завещание. Вы меня поняли?
Никакой реакции. Сдохнуть можно... Спокойно, без нервов.
Воздержанность и самоконтроль, доброта и прощение, отсутствие алчности и умеренность во всем, чистота ума и нервов. Без этого йогу не осилить.
– Павлик спит и видит, как бы оторвать приличный кусок от вашего пирога. Зубы у нашего кузена острые, глотка луженая, а деликатности ни на грош. Так что готовьтесь.
– Но зачем ему дом? У него есть квартира в Москве. Да и у Полины тоже.
Похоже, непрактичных родственников взволновал только грядущий раздел дома. Мои слова о наследстве канули в небытие.
– Ах, тетя, тетя... Ты совсем не знаешь жизни, - я закатила глаза к потолку, - Павлик загребет по максимуму и не будет разбираться зачем... В хозяйстве все сгодится, - процитировала я любимое изречение нелюбимого кузена.
– Так значит этот дом не наш?
– спросил Макс, обращаясь ко мне. Я призывно посмотрела на тетушку - ее очередь отвечать на вопросы.
Тетя Лиза молчала. Ну! Она молчала, гордо откинув голову и выпятив вперед оплывший подбородок.
Зоя Космодемьянская на допросе - не иначе. Дождавшись, когда все взгляды обратятся к ней, тетя открыла рот и торжественно изрекла:
– Этот дом принадлежит всем Приваловым.
Она закрыла рот и плотно сжала накрашенные губы, показывая, что сказать ей больше нечего.
– Ваша мама хотела сказать, - устало объяснила я, - Что дом принадлежит... принадлежал ей, дяде, моей мамуле и тете Поле. Так хотел дедушка. Правильно?
– обратилась я к партизанке. Она величественно кивнула головой.
– У дяди детей не было, поэтому осталось трое наследников - вы, мы и павлики. За моих предков можете не беспокоиться - они застряли в Токио, и фамильная хибара им ни к чему. За меня тоже - в ближайшие сто лет я не собираюсь переселяться в Озерск, мне и в Москве неплохо. А вот павлики...
– Ты думаешь, Павлик собирается?
– ужаснулся Макс.
– Нет, не думаю. Но он своего не упустит. Решит, например, продать часть дома, которая принадлежит его матери. Тетю Полю он уговорит - не сомневайтесь, она давно слушает обожаемого сыночка и никого больше... Или решит огородить свой угол колючей проволокой и забаррикадировать противотанковыми ежами. И ничего не попишешь - на вполне законных основаниях.
– Боже мой, но зачем?
– А просто так, из вредности. Вы что, Павлика не знаете?
– ахнула я.
Повисла напряженная тишина. Они не хуже меня знали Павлика. И в эту секунду осознали, что я говорю чистую правду.
– Что же нам делать?
– растерянно проблеяла тетя.
– Как что? Выкупать, конечно, соглашаясь на любые условия Павлика.
Иначе он может продать материнскую часть не вам, а чертям собачьим! Но сначала, - я обреченно вздохнула, представляя каторжный труд, на который обрекаю себя и родичей, - Поищем копию завещания. Чем черт не шутит...
– Пожалуй, стоит поискать, - сказала Грета и поднялась с места.
Сообразила, значит. Хорошо.
– Разделимся, - предложила я, - Ты поищешь в кабинете, Макс возьмет на себя гостиную, тетя - спальни, Нюся - кухню и холлы, ну а я - библиотеку.
– Но я собиралась к просветленной госпоже Ванде, - робко запротестовала тетушка, - Говорят, она очень сильный потомственный медиум.
Невероятно сильный! Если мне удастся поговорить с Генрихом... если Ванда позволит... я спрошу у него...
Силы небесные!
– Тетя!
А могла, между прочим, и догадаться. Тетя давно увлекалась гадалками, колдунами, целителями, астрологами, хиромантами, магистрами несуществующих наук, академиками левых академий и прочей расплодившейся шушерой. Дядю, помнится, это смешило. До смеха ли ему сейчас?
– Тетя, - я взяла себя в руки, - Ты можешь собираться к кому угодно - хоть к Рамсесу Четвертому, но сначала помоги нам. Никуда твоя Ванда не денется.
– Ника, ты не понимаешь!
– с негодованием воскликнула тетя Лиза, -
Ванда - особенная, она чистый ручей сокровенного знания, из которого хотят напиться многие, но не многим позволено. Она...
– Ага, - отмахнулась я, - Твоя Ванда - чистый ангел в грешной плоти. И сколько денег успел вытянуть твой просветленный херувимчик?
– задала я каверзный, как мне показалось, вопрос.
– Нисколько! Ни копеечки!
– восторжествовала тетя фальцетом. В ее глазах вспыхнул живой огонек, - Ее не интересуют деньги! Она просветленная!
Помогая людям, Ванда совершенствует свой дух, готовит его к последующим реинкарнациям... Если бы ты видела ее глаза! Она смотрит не на человека, а прямо в его душу, в самую суть! Ее невозможно обмануть. Она совершенно особенная!
– Прекрасно, тетя, - сдалась я под яростным напором восклицаний, -
Решено, мы справимся без тебя.
На данном этапе меня вполне устраивало, что в ожидании встречи с просветленной Вандой тетя встряхнулась, перестала рыдать и даже накрасила губы.