Смерть в адвокатской мантии
Шрифт:
— Ну как, не там стоял, да?! — обернувшись, крикнул Эдвард.
Грянули аплодисменты зрителей, наблюдавших за схваткой с берега. К овациям присоединились и побежденные.
— Ура! Здорово, Эдвард! — хлопая в ладоши, воскликнула Сара. — Филистимляне полностью разбиты!
— Надо оторваться, — прерывистым от напряжения голосом проговорил Эдвард. — Вдруг им взбредет в голову нас преследовать. Конечно, вряд ли они пойдут на это и в любом случае мы плывем быстрее, но так мне будет спокойнее.
Сара взглянула на него с уважением. Эдвард Тихий прямо у нее на глазах превратился в Эдварда Победителя.
Пауэрскорт подробно рассказал леди Люси и Джонни о своем визите в Парадиз, признавшись, что так и не решил, друг ему Иеремия Панкноул или враг.
— И вот еще что, — сказал он, — схожу-ка я к поверенным Донтси еще раз, поговорю об этом неуловимом Максфилде, которому Алекс Донтси оставил двадцать тысяч. О поисках этого загадочного наследника я вам уже рассказывал. Но полиции тоже не удалось отыскать никаких следов. Старший инспектор Бичем считает, что этого человека, скорее всего, нет в живых. Хотя, просмотрев все присылаемые в Сомерсет-Хаус [33] официальные списки умерших и пропавших без вести, его там не обнаружили. Он как будто испарился.
33
Сомерсет-Хаус — огромное здание, где расположено множество правительственных учреждений.
— А вдруг он уехал за границу? — предположила леди Люси. — Может, у него случилось какое-то несчастье и Донтси оставил ему деньги, чтобы выручить из беды?
— Бог его знает, — пожал плечами Пауэрскорт. — С тем же успехом можно предположить, что Донтси заплатил шантажисту.
— А может, этот парень сидит за решеткой? — оживился Джонни. — Не обязательно за преступление. Ведь есть же долговые тюрьмы, клиники для психов, другие подобные местечки. Полиция их проверяла?
— Проверяла, — вздохнул Пауэрскорт. — Но может быть и такое: допустим, некий Максфилд унаследовал от своего отца не фамилию, а титул, и теперь он не Максфилд, а какой-нибудь лорд Килкенни. И не найти уже бывшего Максфилда, он исчез без следа.
— Но ведь знакомые помнили бы его прежнее имя? — усомнилась леди Люси.
— Не обязательно, — усмехнулся Пауэрскорт. — Когда в следующий раз увижусь со старшим инспектором, непременно попрошу его проверить и эту версию. Джек Бичем, конечно, умная голова, однако он, как и все полицейские, беспредельно привержен каждой букве официальных законов государства, которое призван защищать.
9
Через двадцать минут Эдвард и Сара были уже далеко от архитектурных красот Оксфорда. Поскольку Эдвард все еще опасался преследования, они буквально пролетели мимо Магдален-колледжа и его оленьего парка. Теперь перед ними открылись поля, с виду сыроватые для прогулок, причем на них паслось подозрительно много коров. Эдвард направил лодку под ветви плакучей ивы, перебрался в середину и устроился напротив Сары.
— Вы не проголодались? — спросила она, проверив, на месте ли корзинка с едой.
— Просто умираю с голоду! — весело ответил он и стал уплетать один за другим сандвичи с ветчиной, помидорами и яйцами.
«И как это в него столько влезает?» — удивлялась Сара. Когда с сандвичами было покончено, она решилась задать вопрос, который ее давно мучил.
— Эдвард… — нерешительно начала она.
— Да, Сара? — откликнулся он, вытирая яблоко о рукав своей рубашки.
— Можно вас попросить об одной любезности?
— О чем угодно, Сара, — заверил он, любуясь отполированным яблоком, словно редкостным самоцветом.
— Понимаете, я обещала, что поговорю с вами об этом, когда мы будем в Оксфорде.
Догадываясь, что «это» как-то связано с ее матерью, Эдвард молча ждал. Сара долго молчала, опустив глаза на воду, такую прозрачную, что видны были камешки на дне.
— Вы не могли бы, Эдвард, как-нибудь навестить нас с мамой? Ей очень хочется с вами познакомиться.
Эдвард надкусил яблоко.
— Конечно, Сара, ваше желание — закон, спасибо за приглашение. А какая она, ваша матушка?
Саре не хотелось отвечать на его вопрос, но она решила, что это было бы нечестно по отношению к Эдварду.
— Она любопытная, Эдвард, жутко любопытная. И еще, хотя я, наверное, не должна вам об этом говорить, она тяжело больна. Доктор считает, что жить ей осталось всего пару лет. У нее мучительные боли. Как будто, — голос Сары дрогнул, — мало мучений досталось под конец отцу. Он умер два года назад. Два года и четыре месяца, как его нет.
«Может, обнять ее за плечи? — подумал Эдвард. — Так ей будет удобнее сидеть».
— Бедняжка, — сказал он, отложив надкушенное яблоко. — Вы говорили мне, что ваша матушка нездорова, но про несчастье с вашим отцом я не знал. Вы были сильно к нему привязаны?
По лицу Сары скользнула печальная улыбка.
— Я была самой младшей, притом девочкой, резвой и веселой. Я обожала отца. И он меня. Мне даже кажется, хотя он никогда не признавался в этом, что я была его любимицей.
— А отчего он умер? Ведь он не мог быть стар.
— Удар, от которого он так и не оправился. Врачи ничего не могли сделать. Отец много лет работал учителем начальной школы. Он был очень добрым, мягким человеком, его все любили, и учителя даже привели учеников на его похороны. Дети пели церковные гимны, это было так трогательно…
Сара вдруг осознала, что, собираясь расспросить Эдварда о его семье, почему-то начала рассказывать о своей. Но она должна его предупредить.
— Моя мать, Эдвард… — Сара на миг смолкла.
Подошли две крупные коровы и уставились на людей, сидящих в лодке.
— Вы боитесь коров? — спросил Эдвард. — Хотите, отплывем подальше?
— Нет, дело не в коровах, — покачала головой девушка. — Ну, в общем, моя мать наверняка будет расспрашивать вас про вашу семью, и в какой школе вы учились, и какие у вас планы на будущее.