Смерть в белом галстуке
Шрифт:
Фокс совершенно спокойно, словно скала, расположился посреди библиотеки и, казалось, даже погрузился в некую задумчивость. Более того, он мог бы и уйти и все равно описал бы библиотеку с тщательностью эксперта.
Дверь отворилась, и вошел Каррадос. Аллейну он непостижимым образом напомнил короля, лишившегося трона. Сэр Герберт хромал сильнее обычного и опирался на черную трость. Он остановился и, вставив в глаз монокль, сказал:
— Мистер Аллейн?
Аллейн встал прямо перед ним и поклонился.
— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, сэр, принять
— Нет-нет, — возразил Каррадос, — каждый должен исполнить свой долг, как бы неприятно это ни было. Надо сохранять присутствие духа. Я только что разговаривал с вашим главным комиссаром, мистер Аллейн. Так уж случилось, что он мой близкий друг… и… почему бы нам обоим не присесть? Мистер…
— Это, сэр, инспектор Фокс.
— А, конечно, — произнес Каррадос, протягивая руку, — присаживайтесь, мистер Фокс. Да, — обратился он снова к Аллейну, когда все расселись, — да, так ваш высший руководитель сообщил мне, что вы сын еще одного моего старого приятеля. Много лет назад я хорошо знал и вашу мать, и она, мне кажется, часто видится с моей женой. Прошлой ночью она была в Марздон-хаус, — он прикрыл глаза рукой и повторил раздраженным шепотом: — В Марздон-хаус. Вот так-то!
— Нам и в самом деле очень неприятно, — сказал Аллейн, — что после всего случившегося приходится вас беспокоить. Полагаю, эта трагедия стала для вас ужасным потрясением.
Каррадос горько улыбнулся:
— Да, не могу утверждать, что это прошло мимо меня. Лорд Роберт был одним из ближайших друзей дома. Тут не только чувство личной утраты — жестоко осквернено мое гостеприимство.
Это стремление свести убийство к понятию общественной культуры поведения заставило Аллейна онеметь. Сэр Герберт, судя по всему, воспринимал убийство как своего рода faux pas.
— Полагаю, — продолжал он, — вы пришли сюда, вооружившись целым перечнем вопросов. Если это так, боюсь, вас постигнет разочарование. Я, мистер Аллейн, простой солдат, и подобные вещи попросту выше моего понимания. Могу вам сказать, что с самого утра нам все время надоедают эти нахальные молокососы с Флит-стрит. Мне даже пришлось обратиться в Скотленд-Ярд, где я, по-моему, не совсем уж посторонний, с просьбой оградить нас от этих гнусных приставаний. Я разговаривал об этом с вашим начальником — он, как я, по-моему, уже говорил вам, мой личный друг. И он согласился со мной по поводу того, что поведение нынешних журналистов просто нетерпимо.
— Сожалею, что вам приходится терпеть эти преследования, — сказал Аллейн. — Я буду как можно более краток, насколько, конечно, это позволит моя задача. Боюсь, у меня лишь один или два вопроса, их действительно немного, и ни один из них ничего ужасного в себе не содержит.
— Уверяю вас, меня ни в малейшей степени не пугает полицейское расследование, — с горькой усмешкой сказал Каррадос, по-прежнему прикрывая рукой глаза.
— Не сомневаюсь, сэр. Прежде всего я хотел бы спросить вас, не разговаривали ли вы прошлой ночью с лордом Робертом. Я имею в виду что-то большее, нежели обыкновенные приветствия и прощания. Мне показалось, что, если в его манере было что-либо необычное, это не ускользнуло бы от вашего внимания, как, боюсь, ускользнуло от внимания большинства людей.
Каррадос выглядел теперь чуть менее раздраженным.
— Не хочу казаться наблюдательнее остальных, — сказал он, — но как солдату мне приходилось следить за тем, что вокруг, и, полагаю, если что-то шло не так, я этого не упускал. Да, прошлой ночью я разговаривал с лордом Робертом Госпелом один или пару раз и уверяю вас, он вел себя абсолютно нормально, как на это ни взгляни. С его стороны было очень любезно сообщить мне, что, на его взгляд, наш бал получился самым удачным за весь сезон. Совершенно нормально!
Аллейн слегка поклонился, почтительно взглянув на Каррадоса.
— Сэр Герберт, — сказал он, — я намерен предпринять нечто для нас совершенно необычайное, и, надеюсь, вы не станете за это способствовать моему увольнению, чего, полагаю, вы легко могли бы добиться. Я намерен полностью, во всех подробностях довериться вам.
Сплошным удовольствием было наблюдать, как постепенно сходит с Каррадоса состояния угнетенности, как меняется сама его поза — он уже не раненый солдат, а точная копия фотографии в Танбридж-Уэлс. Вздернулся подбородок; раздвинулись в стороны колени, и руки невольно опустились между ног. Не хватало только перчаток и бриджей. Перед Аллейном сидел мудрый сын Империи собственной персоной.
— Ну, вы далеко не первый, — скромно отметил Каррадос, — кто целиком вверяется мне.
— Я убежден в этом. И здесь мы в затруднении. У нас есть основания полагать, что ключ к этой тайне заключен в одной-единственной фразе, сказанной лордом Робертом по телефону из Марздон-хаус. Если бы мы могли получить правдивое свидетельство о разговоре, который лорд Роберт вел с неизвестным собеседником в час ночи, мы бы сразу преодолели весь тот долгий путь, что надо пройти перед тем, как произвести арест.
— А! — Каррадос даже просветлел. — Это непосредственно согласуется с моей теорией, мистер Аллейн. Искать надо среди чужих. Видите, я владею вашей фразеологией. Как только мы услышали об этой трагедии, я сразу же сказал жене, что абсолютно убежден: никто из наших гостей ни малейшим образом в ней не замешан. Кто-то неизвестно откуда позвонил! Вот именно!
— У меня была слабая надежда, — смиренно произнес Аллейн, — что вы могли слышать что-нибудь об этом звонке. Теперь я понимаю, как это было глупо с моей стороны.
— Когда был звонок?
— В час ночи, насколько нам известно.
— В час ночи… час ночи… Подождите-ка! — Каррадос сдвинул свои тяжелые брови, отчего его глуповатый взгляд стал еще глупее, и важно нахмурился. — Должен сознаться, что именно это время я и не могу как следует вспомнить…
— Полагаю, — подсказал Аллейн, — большинство ваших гостей находились еще на ужине. Я разговаривал со слугой, дежурившим на верхнем этаже, и он вообразил, будто помнит, как вы примерно в это время поднялись на этот этаж.