Смерть в белом галстуке
Шрифт:
— Стараюсь не мучить. Возможно, вы нам поможете. Мы говорим о прошлой ночи.
— Ну а вдруг я расскажу вам что-нибудь ужасно важное, даже не подозревая о том, насколько это важно. Невозможно?
— Это произошло раньше, — улыбнулся Аллейн. — Мы говорили о сумочке вашей матери.
— А! Которую она забыла наверху, а я нашла?
— Бриджи! — прошептала леди Каррадос. — О Бриджи!
— Донна, лапочка, все в порядке! Это ничего общего не имеет с Банчи. Э! Он же был там, да? В комнате для ужинов, когда я принесла тебе сумочку!
Сидя на ручке кресла с подголовником, Бриджет не могла видеть лица своей матери, и Аллейн подумал: «Так, теплее, теплее».
— Значит, это именно вы, — сказал он, — возвратили сумочку в комнате
Леди Каррадос внезапно откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
— Да, — подтвердила Бриджет, — и она была просто-таки набита деньгами. Но при чем тут сумочка? За ней скрывается какая-то тайна? То есть мотивом были в самом деле деньги, а убийца полагал, что это Донна дала Банчи деньги? Нет? Ничего похожего?
— Бриджи, дорогая, — сказала леди Каррадос, — у нас с мистером Аллейном частный разговор.
— О, дорогая, правда? Мне очень жаль. Я сейчас убегу. Мистер Аллейн, могу я вас еще увидеть до вашего ухода?
— Пожалуйста, мисс Бриджет.
— Тогда зайдите, пожалуйста, в старую детскую. Я буду там.
Бриджет заглянула за спинку кресла на мать, которая через силу заставила себя улыбнуться ей. Когда она ушла, леди Каррадос закрыла лицо руками.
— Ивлин, — мягко произнес Аллейн, — не надо ничего объяснять. Возможно, я и сам смогу вам объяснить. Послушайте, может быть, здесь и нет ничего ужасного. Значит, так. Кто-то вас шантажирует. У вас есть письма, написанные от руки на вулвортской бумаге. Одно из них пришло в то утро, когда Банчи принес вам букет цветов. Это письмо вы положили под подушку. Прошлой ночью вы оставили свою сумочку в зеленой гостиной, потому что вам посоветовали оставить ее там. В ней были деньги, которые требовал шантажист. Так случилось, что в комнате для ужинов, где вы находились с Банчи, Бриджет возвратила вам сумочку, а деньги все еще находились в ней. И вы возвратили сумочку в зеленую гостиную, так? Так… а позднее ее возвратили вам пустой… когда вы были в бальной зале. Верно?
— Но… вы все это знаете? Действительно знаете? Родерик, а знаете ли вы и то, что им известно?
— Нет. Понятия не имею, что им известно. Банчи это знал?
— Вот это и ужасает меня. По крайней мере, Банчи знал, что меня преследуют. Когда прошлой ночью Бриджет принесла эту жуткую сумку, я чуть не упала в обморок. Не могу передать вам, какое это было для меня потрясение. Вы совершенно правы, письмо, вроде того, которое вы описали, было получено несколько дней назад. Были и другие. Я не отвечала на них. Я порвала их и постаралась забыть о них. Я подумала, что их, возможно, не будут присылать, если я не стану обращать внимания. Но в этом содержались чудовищные угрозы, такие, которые могли бы так ранить Бриджи… так ранить ее! Там говорилось, что, если я не выполню распоряжений, Герберту и Бриджи расскажут… ну, обо всем. Этого я не могла допустить. Я сделала, как они говорили. Я положила в сумку пятьсот фунтов банкнотами и до часу оставила ее на столике в зеленой гостиной. И Бриджи суждено было наткнуться на нее. Я никогда не забуду, как она вошла в комнату для ужинов, смеясь и протягивая мне сумку. Должно быть, я выглядела чудовищно. Теперь у меня в голове сплошная каша, как воспоминание о страшном сне. Нам удалось как-то избавиться от Бриджи. Банчи был просто великолепен. Там же был и сэр Дэниел Дэйвидсон. Позднее мне надо было увидеться с ним по поводу моего здоровья, еще до вечера он мне что-то сказал. От него мне тоже удалось избавиться, и мы с Банчи направились в холл. Банчи сказал, что он знает, что я собиралась делать, и умолял меня не делать этого. Я обезумела. Я убежала от него и снова пошла к зеленой гостиной. Там никого не было. Я снова положила сумку на стол. На этот раз было без двадцати час. Я положила ее за большую табакерку из золоченой бронзы с керамикой, которая стояла на столе. Затем ушла вниз, в бальную залу. Я не знаю, через сколько времени я увидела Димитрия, идущего через залу с сумкой. Сначала я подумала, что все повторяется, но, взяв ее в руки, поняла, что денег там нет. Димитрий сказал, что нашел ее и узнал в ней мою. Вот и все.
— Да, вот и все, — повторил Аллейн. — Неплохо. Теперь послушайте, Ивлин, я хочу задать вам прямой вопрос: не Димитрий ли тот человек, что вас шантажирует?
— Димитрий? — она широко раскрыла глаза. — Боже правый, нет! Нет-нет, это невозможно. Ему и в голову это не могло прийти, да и сведений у него никаких нет. Это невозможно.
— Вы уверены в этом? Он вхож во многие дома, имеет свободный доступ в частные кабинеты. У него есть масса возможностей подслушивать разговоры, следить за людьми, когда они без охраны.
— Как долго занимается он своим бизнесом?
— Мне он рассказывал, что семь лет.
— Моей тайне вдвое больше. «Секрет леди Одли»! Но в этом нет ничего забавного, Родерик, когда испытываешь это на своей шкуре. А кроме того, знаете ли, бывали времена, когда я почти забывала о своей тайне. Все это произошло так давно. Годы просеяли прошлое и, словно намыв песок времени, придали прошлому гладкую, ничем не примечательную видимость и мало-помалу скрыли за ней прежние времена. Мне казалось, это я больше ни с кем на свете не смогу разговаривать на эту тему, но — странное дело — говорю это сейчас и чувствую какое-то облегчение.
— Вы ведь понимаете, — заговорил Аллейн, — что я здесь для того, чтобы расследовать убийство. Моя задача — выяснить, в каких обстоятельствах оно произошло. Я не должен принимать но внимание ничьи чувства, если они становятся между мной и поставленной передо мною задачей. Банчи знал, что вы — жертва шантажиста. И не вы единственная. Дело в том, что он работал на нас, работал с информацией, которую мы получили из другого источника, но которая непосредственно касается того же самого человека. Очень возможно, и нам это кажется вероятным, что шантаж так или иначе связан с убийством. Стало быть, у нас есть двойной мотив установить личность шантажиста.
— Понимаю, что вы хотите спросить меня. Я не представляю, кто бы это мог быть. Не имею ни малейшего понятия. Я и себя неоднократно о том же спрашивала.
— Да. Теперь вот что, Ивлин. Я мог бы прибегнуть ко всем хорошо известным способам и так или иначе добился бы, в чем состоит эта ваша тайна. Я бы спровоцировал вас на незначительные признания, выйдя отсюда, записал бы услышанное, направил бы им, посмотрел бы, что произойдет и что я мог бы предпринять в ответ. Скорее всего ничего не произошло бы, и мы начали бы копать — пробираться через все те годы, что миновали и заслонили от вас ваши переживания. И рано или поздно что-нибудь мы да обнаружили бы. Это было бы крайне неприятно, а для меня просто нетерпимо, тем более что конечный результат был бы тем же самым, как если бы вы прямо сейчас рассказали мне всю эту историю.
— Не могу. Рассказывать я не в состоянии.
— Подумайте о последствиях. Огласка в прессе. Судебные заседания. А так ваша фамилия, возможно, вообще никак не всплывет, и все обойдется вовсе не так плохо, как вы себе представляете.
— Некая мадам Икс, — сказала леди Каррадос, чуть заметно улыбнувшись, — и еще кое-кто в суде достаточно хорошо знают, кем я была. О, я вовсе не о себе пекусь. О Бриджет. И о Герберте. Вы же видели Герберта и должны понимать, как он способен перенести подобный удар. Не знаю никого, кто переживал бы сильнее.
— И как он переживет это, если мы все выясним сами? Ивлин, подумайте! Вы с Банчи были друзьями.
— Я не жажду мщения.
— Господи, да разве дело в мести? Дело в том, что шантажист и убийца остается на свободе.
— Родерик, не надо продолжать. Я прекрасно знаю, что я должна делать.
— А я прекрасно знаю, что вы намерены сделать. Они смотрели друг другу в глаза. Руки ее выражали совершенное отчаяние.
— Хорошо, — сказала леди Каррадос, — я сдаюсь. Но прежде всего, если я соглашусь на то, что от меня требуется, какие гарантии у меня есть?