Смерть в белом халате

Жданова Марина Сергеевна

– Признаться, это для меня неожиданность. – Он старался выбирать такие слова, которые не могли бы обидеть женщину или выдать его истинные чувства: недоумение и облегчение – он ожидал услышать гораздо более грустную правду. – Я узнал, что Дима принимает наркотики, только неделю назад. И давно он…?

Татьяна Витальевна грустно кивнула.

– Дима не говорит, но больше месяца.

– А долго он пробудет в клинике?

– Не знаю. Врачи говорят, еще две или три недели, но я беседовала с медсестрами, и они сказали, за это время

можно побороть физическую зависимость, но для преодоления психологической нужно куда больше времени.

– Значит, он может вернуться к старому?

Татьяна Витальевна умоляюще посмотрела на молодого человека.

– Виктор, вы всегда были добры к нам, не говорите никому! Пожалуйста!

– Не скажу.

– Ах, – женщина вытерла глаза, – если бы у него был отец, он никогда бы такого не допустил!

– Отец тут ни при чем. – Виктор неожиданно для себя разозлился. Разозлился на мир, в котором так просто свернуть с пути истинного и стать наркоманом, убийцей, сумасшедшим.

– Мы поможем ему.

– Кто «мы»? – в глазах женщины зажегся огонек страха.

– Я и мой друг. Мы видели, как Дима покупал наркотики, – признался Плеханов. – И мы ему поможем. Поддержим.

Женщина, не выдержав, разрыдалась. Виктор растерянно смотрел на нее, и не знал, что делать. Наконец он приобнял ее и отвел в сторону – в отдел, где продавались консервированные овощи. Тут не было покупателей, и никто не бросал на них косые взгляды.

Плеханов достал из кармана носовой платок и протянул его Татьяне Витальевне.

– Возьмите.

Женщина с благодарностью приняла этот небольшой знак внимания и вытерла глаза. Не белой поверхности остались черные разводы от туши.

– Извините меня. Я куплю вам новый.

– Не стоит. У вас есть мой телефон? Позвоните, когда Диму выпишут. Мы с Максом будем за ним присматривать первое время.

– Да хранит вас Господь, Виктор.

Женщина немного успокоилась, и они отправились к кассам.

Ночь с 20 на 21 мая

Виктор приехал к Максу как и было условлено – около десяти вечера. Куликов к этому времени уже приготовил термос с горячим кофе, бутерброды, видеокамеру, покрывало и фонарик.

– Куртку возьми, – посоветовал Виктор, который не любил прохладные майские ночи из-за переменчивого ветра и непредсказуемой температуры, – может быть холодно.

В половине одиннадцатого друзья вышли из подъезда и осмотрелись. Было темно, небо заволокли тучи, превратив его в темно-серый, почти черный купол. Бежевая «Лада» Куликовых стояла под фонарем, который, к сожалению (или к счастью?) не горел. Но машина все же была достаточно освещена – фонарь у соседнего подъезда работал исправно.

– Куда пойдем? – поинтересовался Виктор.

– Вон в те кусты. Оттуда и стоянку будет хорошо видно, и автомобиль. И нас никто не заметит.

Последнее было очень важно. Плеханов не представлял, что

скажет, если их, расположившихся в кустах с видеокамерой, обнаружит какая-нибудь не вовремя вышедшая погулять дама с собачкой. Молодежь здесь тусуется редко – у дома, где жил Куликов, не было ни одной лавочки, – поэтому опасаться следовало исключительно собачников.

Максим расстелил на траве сложенное вдвое покрывало, и они с Виктором почти удобно уселись под старой поскрипывающей на ветру березой. Плеханов понял, что Куликов не зря выбрал это место: «Лада» была видна сбоку, а стоянка – почти полностью, даже вход в металлический гараж, где ночевал Вадим, был на виду.

– Хорошо бы, все поскорее закончилось, – шепнул Макс. – Не хочется торчать здесь целую ночь.

– Ага. В такой позе скоро ноги затекут.

– Будем тихонько выходить разминаться. По-очереди.

– Доставай камеру.

Максим осторожно, стараясь не шуршать пакетом, достал видеокамеру.

– Может, заснимешь, как мы тут в кустах устроились?

Виктор включил аппарат, перешел в режим ночной съемки. В кадре появилось лицо Макса.

– Двадцатое мая, – негромко, но отчетливо произнес он и посмотрел на часы. – Двадцать два пятьдесят.

Виктор улыбнулся. Другу нравилось изображать Джеймса Бонда.

– Теперь засними, что и как отсюда можно видеть.

Виктор снял стоящую под не работающим фонарем «Ладу», перевел объектив в сторону стоянки, увеличил масштаб изображения.

– Все видно, – шепнул он. – Вадима пока нет. Машин… два, три… восемь штук. Наверняка за гаражом еще парочка.

– Машину, машину в кадр возьми! Что целая, не разбитая! А то потом скажут!

– Готово. – Виктор выключил камеру и отдал Куликову. – Батарейку экономить надо.

– На ночь хватит. Черт, как же хочется курить!

– Сегодня от сигарет придется отказаться. Да и вообще, бросил бы ты это дело.

– Я же тебе говорил, когда брошу.

Где-то в кустах сонно чирикнул воробей, и молодые люди замолчали.

Мимо подъезда проходили люди: возвращающиеся с прогулок парни и девушки, или наоборот, только собирающиеся гулять, спешащие на ночную работу мужчины и женщины, двое нетрезвых граждан, громко обсуждающих вопросы доверия друг к другу, и даже молодая девушка со спящим ребенком на руках. Вадима не было.

Каждый думал о своем. Плеханов вдруг вспомнил, что хотел рассказать другу о поджоге «ЭльГреко» и о том, как они с Машей узнали преступника. Он уже открыл рот, но Куликов его опередил.

– Витек, – шепотом спросил Максим, – ты не забыл, завтра баба Настя из больницы выписывается?

Плеханов стукнул себя ладонью по лбу.

– Забыл, – признался он. – Хорошо, что напомнил.

– Возьму машину отца, надо вещи перевезти.

– Какие вещи?

– Мы на прошлой неделе новый шкаф купили, а старый деть некуда. Думаю, бабе Насте понравится. Он неплохой, просто старый. И дверцы все открываются.