Смерть в чужой стране
Шрифт:
Выйдя из квартиры, он запер за собой дверь. Спустившись вниз, подошел к американским солдатам в джипе и удовлетворенно улыбнулся.
— Спасибо, — сказал он и отдал ключ тому, от кого получил.
— И что? — спросил солдат.
— Ничего. Мне просто хотелось посмотреть, как он жил. — Если солдата и удивил ответ Брунетти, он виду не подал.
Брунетти вернулся к своей машине, сел и велел водителю отвезти его на вокзал. Он успел на междугородный поезд три пятнадцать из Милана и приготовился скоротать обратный путь так же, как коротал путь из Венеции в Виченцу: глядя в окно поезда и думая о том, почему могли убить молодого американского солдата. Но теперь к его размышлениям прибавилось еще одно: почему наркотики
Глава 8
Когда поезд отошел от вокзала Виченцы, Брунетти двинулся вперед по составу, отыскивая пустое купе в вагонах первого класса. Два пластиковых мешка оттягивали внутренние карманы, и он сутулился, чтобы они не слишком выпирали. Наконец в первом вагоне пустое купе обнаружилось, и он сел у окна, потом встал, чтобы закрыть дверь. Положив портфель на сиденье перед собой, он размышлял — стоит ли перекладывать пакеты. Размышления эти прервал человек в форме, резко открывший дверь купе. Пред внутренним взором Брунетти мгновенно предстала отчетливая картина, как гибнет его карьера, он уже видел себя за решеткой, но тут человек спросил у него билет, и Брунетти был спасен. Когда кондуктор ушел, Брунетти сосредоточил все свое внимание на том, чтобы не сунуть руку в пиджак и не проверять локтем, на месте ли еще оба пакета. По работе он редко имел дело с наркотиками, но знал достаточно, чтобы понимать: в каждом кармане у него по меньшей мере несколько сотен миллионов лир: новая квартира в одном кармане и возможность пораньше выйти в отставку — в другом. Но эта возможность не слишком его привлекала. Он с удовольствием обменял бы оба пакета на сведения о том, кто положил их туда, где он их нашел. Причина такого поступка была ясна: нет лучшего мотива для убийства, чем наркотики, и нет лучшего доказательства торговли наркотиками, чем килограмм кокаина, спрятанный в доме убитого. И кто скорее найдет их, чем полицейский из Венеции, который по чистой случайности замешался в это дело? И во что мог быть вовлечен этот молодой солдат, если не пожалели килограмма кокаина, чтобы сбить его с толку?
В Падуе в купе вошла пожилая женщина. Она сидела и читала журнал до остановки в Местре, где и вышла, даже не заговорив с Брунетти и не взглянув на него. Когда поезд затормозил у вокзала в Венеции, Брунетти взял портфель и, выйдя, проверил, не следит ли кто за ним. Перед вокзалом он свернул вправо, к катеру номер один, дошел до причала, потом остановился и взглянул на часы, стоявшие по обе стороны вокзала. Потом резко изменил направление и перешел на другую сторону площади, к причалу, где остановился катер номер два. Никто за ним не следил.
Через несколько минут появился катер, и Брунетти оказался единственным, кто зашел на него на этой остановке. Было четыре тридцать, на катере почти не было пассажиров. Он спустился по ступенькам, прошел через кормовую каюту на палубу, где не было ни единой души. Катер отвалил от набережной, нырнул под мост Скальци и двинулся по Большому Каналу к Риальто и конечной остановке.
Через стеклянные двери Брунетти видел людей, сидевших в каюте, — все четверо читали газеты. Он поставил портфель на сиденье рядом с собой, открыл его и, запустив руку в недра кармана, достал один из пакетов. Осторожно, держа его только за уголки, раскрыл. Отвернувшись как будто для того, чтобы получше рассмотреть фасад Музея естественной истории, он просунул руку под поручень и высыпал белый порошок в воду. Пустой пакет положил в портфель и проделал то же самое со вторым пакетом. В золотой век Республики дож Венеции устраивал ежегодную церемонию, бросая золотое кольцо в воды Большого Канала и совершая торжественный обряд обручения города с водой, которая давала ему жизнь, богатство и силу. Но, подумал Брунетти, еще никто и никогда сознательно не приносил в жертву воде такое огромное богатство.
От
Брунетти поставил портфель рядом с ножницами, открыл его и вынул, осторожно держа за уголки, два пластиковых мешка. Он положил их рядом с ножницами.
— Вы могли бы посмотреть, нет ли на них отпечатков американца? — спросил он.
Боккезе кивнул.
— Я потом зайду, и вы мне скажете, ладно? — сказал Брунетти.
Лаборант снова кивнул.
— Вот оно что, да?
— Да.
— А вы хотите, чтобы я уничтожил пакеты, когда сниму с них отпечатки? — спросил Боккезе.
— Какие пакеты?
Боккезе протянул руку к ножницам.
— Только покончу вот с этим, — сказал он и включил машину, точило вновь ожило. Брунетти пробормотал слова благодарности, но они потонули в резком визге металла, поскольку Боккезе снова принялся точить ножницы.
Решив, что лучше будет самому пойти и поговорить с Паттой, чем ждать его приказа, Брунетти вышел на другую лестницу и остановился перед дверью своего шефа. Он постучал, услышал какой-то звук и открыл дверь. Едва он это сделал, как с опозданием понял, что услышанный звук вовсе не был предложением войти.
Увиденная им сцена являла собою смесь избитой карикатуры с самым страшным кошмаром любого чиновника: на фоне окна с двумя расстегнутыми верхними пуговицами блузки стояла Анита из отдела по делам иностранцев, а вице-квесторе Патта с красным лицом пятился от нее задом. Брунетти понял все в одно мгновение и уронил свой портфель, чтобы дать Аните время повернуться спиной и застегнуть блузку. Пока она занималась этим, Брунетти стал на колени, чтобы собрать бумаги, которые высыпались из портфеля, Патта же сел за свой стол. Чтобы застегнуть блузку, Аните понадобилось столько же времени, сколько Брунетти, чтобы засунуть бумаги обратно в портфель.
Когда все стало на свои места, Патта сказал, используя официальное «вы»:
— Благодарю вас, синьорита. Я верну вам эти бумаги, как только подпишу.
Она кивнула и направилась к двери. Проходя мимо Брунетти, она подмигнула ему и широко улыбнулась, но он не обратил внимания ни на то, ни на другое.
Анита удалилась, а Брунетти приблизился к столу Патты.
— Я только что вернулся из Виченцы, синьор. С американской базы.
— Да? И что вы нашли? — спросил Патта, с лица которого все еще не сошла краска, на что Брунетти всячески старался не обращать внимания.
— Немного. Я осмотрел его квартиру.
— Нашли что-нибудь?
— Нет, синьор. Ничего. Мне бы хотелось съездить туда завтра.
— Зачем?
— Поговорить с людьми, которые его знали.
— И что это даст? Ясно же, что это просто уличное нападение с целью грабежа, которое зашло слишком далеко. Кому это интересно, кто был с ним знаком и что они могут о нем сказать?
Брунетти услышал в голосе Патты нотки нарастающего недовольства. Дай ему волю, он вообще запретил бы Брунетти продолжать расследование в Виченце. Поскольку простое уличное ограбление было самым удобным объяснением.
— Уверен, синьор, что вы правы. Но я подумал, что пока мы не найдем того, кто это сделал, не мешало бы создать впечатление, будто убийца находится за пределами города. Вы же знаете этих туристов. Любой пустяк может их встревожить и отпугнуть.
Действительно ли розовый румянец на лице Патты исчез прямо на глазах при этих словах, или это только ему показалось?
— Рад слышать, что вы со мной согласны, комиссар. — После паузы, явно грозящей Брунетти последствиями, Патта добавил: — В кои-то веки. — Он протянул вперед холеную руку и поправил папку, лежащую на середине стола. — Как вы думаете, это связано с Виченцей?