Смерть в день рождения
Шрифт:
— Господи! Конечно, нет!
— Видите, лютня музыкантши разбилась. В совершенстве обнаружились изъяны.
— Да, продолжайте.
— Давайте вспомним вчерашний день. Поправьте, если я заблуждаюсь, но вот как я себе это все представляю. Кстати, мои умозаключения основываются на сведениях, которые мы с Фоксом получили от вас или от слуг, осведомленных, как это и полагается, гораздо лучше, чем вы думаете. Все неприятности начались с утра, не так ли? Именно утром она первый раз узнала, что ее… — он на секунду заколебался.
— Все в порядке, — сказал Ричард. — Анелида знает. Все. Она говорит, ей все равно.
— А с какой стати должно быть иначе? — спросила всех Анелида. — Мы же живем не во времена короля Лира. Во всяком случае, мистер Аллейн хочет сказать о «Бережливости в раю» и обо мне. Как твоей маме не понравилось, что ты встречаешься со мной, а еще больше то, что я смогу сыграть эту роль.
— Которая, как она полагала, была написана для нее. Именно так, — сказал Аллейн. — Болезненно обостренные подозрения, что все против нее что-то замышляют, что она — жертва заговора. Это началось еще утром, когда она узнала, что мисс Кавендиш будет играть главную роль в другой комедии и что Гантри и Сарасен тоже участвовали в этой интриге. Она была стареющей актрисой, ревнивой и с манией собственницы.
— Не всегда же, — возразил Ричард. — Совсем не всегда.
— С годами стала больше, — пробормотал Уорэндер.
— Совершенно верно. Может, именно поэтому ее муж, человек, признающий только совершенство, переключил свои основные заботы с нее на молодого человека, который, как он думал, был его сыном и в которого его жена вцепилась мертвой хваткой.
— Но неужели он так думал? — воскликнул Ричард. — Морис, неужели?
— Она… не мешала ему так думать.
— Понимаю. А в те времена, как ты сказал, он верил всему, что она ему говорила. Теперь я понимаю, — обратился Ричард к Аллейну, — почему вы согласились ничего не сообщать ему обо мне. Он и так уже все знал.
— Да, знал, — сказал Аллейн и добавил: — После скандала в оранжерее она шепнула полковнику, что просветила мужа на этот счет.
— И что Чарльз? — спросил Ричард Уорэндера. — Он что-нибудь говорил тебе потом? Говорил?
— Да, когда нас поместили вдвоем в кабинете. Он еле выносил мое присутствие. Так получилось. Он… — Уорэндер, казалось, пытался найти нужные слова. — Я никогда не видел человека в такой ярости, — сказал он наконец. — Его просто распирало от гнева.
— О господи! — произнес Ричард.
— Вернемся к событиям дня. Перед приемом была ссора по поводу духов, — продолжил Аллейн. — Он попросил жену не пользоваться ими. Но она в присутствии мужа заставила вас, полковник, обрызгать ее. Вы ведь почувствовали тогда, что вот-вот разразится скандал?
— Мне не следовало этого делать. Но она всегда могла заставить меня плясать под свою дудку, — ответил Уорэндер. — Я это знал.
— Не думай об этом, — сказал Ричард и обратился к Аллейну. — Именно тогда она ему обо всем и рассказала?
— Я думаю, что это как раз был кульминационный момент всей сцены. Когда он выходил из комнаты, она кричала ему вслед: «Это говорит лишь о том, как можно заблуждаться. Убирайся куда угодно, дружочек, и чем скорее, тем лучше». Тот, кто слышал эти слова, подумал, что она выгоняет из дома кого-то из слуг. Но она выгоняла мужа.
— А через полчаса, — сказал Ричард Анелиде, — ему пришлось стоять рядом с ней, пожимая руки ее друзьям. Когда я звонил по телефону, я заметил, что он скверно выглядит. Я говорил тебе. Но он со мной не разговаривал.
— Потом, — Анелида посмотрела на Аллейна, — был скандал в оранжерее.
— Совершенно верно. И видите ли, он прекрасно знал, что в ее власти было выполнить все угрозы, которые она там выкрикивала. Еще не оправившись от потрясения, он вынужден был вынести эту сцену, выслушать все, что она наговорила.
— Ричард, — проговорила Анелида, — ты понимаешь, что произошло? Он ее любил и видел, во что она превращается. Он готов был сделать все что угодно, только бы остановить это!
— Я понимаю, дорогая, но принять никак не могу. Невозможно.
— Проще говоря, — пояснил Аллейн, — его сокровище, то, чем он дорожил и гордился всю жизнь, оказалось не только с ужасающими пороками, а попросту было одержимо дьяволом. Вдобавок от нее разило жуткими духами, которыми он просил не пользоваться. Нетрудно представить, как в его сознании в тот миг их ненавистный запах слился с ужасом от происшедших в жене перемен.
— Вы полагаете, что он сделал все именно тогда? — спросил Уорэндер.
— Да. Тогда. Должно быть, тогда. Во время всей этой возни и суматохи перед поздравительными речами. Он поднялся наверх, вылил из пульверизатора часть духов, заполнил его пестицидом. Он вернулся, когда речи уже начались. Выходя из гостиной, она столкнулась с ним. Флоренс слышала, как он попросил ее не душиться.
Уорэндер удивленно воскликнул:
— Господи, вы хотите сказать, что это была своего рода ставка в игре? Если бы она сделала, как он просил… Знаете, как в русской рулетке. Самоубийца заряжает барабан одной пулей.
— Именно так. Только на этот раз на кон была поставлена чужая жизнь, — Аллейн оглядел собравшихся. — Вам может показаться странным, что я останавливаюсь на таких мучительных подробностях. Но повторяю, я считаю намного лучше знать правду, чем постоянно терзаться сомнениями.
— Конечно, — быстро ответила Анелида. — Ричард, дорогой, ты согласен?
— Да, — ответил тот. — Пожалуй.
— Тогда продолжаю. Почти сразу после просьбы Чарльза не душиться пришли и вы. Фотограф сделал снимки, и вы вместе с мисс Беллами поднялись наверх. Вы принялись упрекать ее за то, как она вела себя с Анелидой, да?
— Вернее было бы сказать — это она на меня напала. Но, впрочем, мы оба разозлились.
— Разговор закончился тем, что она швырнула вам в лицо правду о вашем рождении.