Смерть в доке Виктория
Шрифт:
Фрина встала на колени, сбросила с себя платье из крепа и расстегнула рабочую рубаху Питера, обнажив сильную загорелую шею и маленькую круглую синюю татуировку на ключице – заглавное «А» в круге.
Она наклонилась и поцеловала рисунок, затем стянула с мужчины рубашку. Его руки нашли застежку ее сорочки, а подвязки, словно живые, сами соскользнули с ее бедер.
Обнаженный Питер Смит оказался сильным и мускулистым. На груди у него был шрам, по форме напоминавший звезду, – след пулевого ранения.
– Она не попала мне в сердце, – пробормотал Питер Смит. – Зато это сделала ты. Чем отблагодарить тебя за то, что ты подарила мне свое тело?
– Подари мне свое, – прошептала Фрина, снова ловя его губы.
Как сладостно прикосновение этих натруженных рук, подумала она, они почти царапают кожу, когда скользят по моему животу. Фрина застонала и повернулась в его объятиях, не переставая ласкать покрытую шрамами спину. Лицо мужчины возвышалось над ней, словно славянская маска, губы покраснели и опухли от поцелуев, синие глаза горели страстью.
Окончательное соитие было таким полным и сладостным, что у Фрины вырвался громкий крик.
Фрина проснулась через восемь часов, когда Дот постучала в дверь. Наступило утро понедельника. Она попросила принести кофе и круассаны на двоих, снова упала на широкую кровать и закрыла полог. Мужчина проснулся, поспешно сел, но затем, расслабившись, опустился в объятия подушек.
– О, Фрина, – пробормотал он. – Мне показалось, что я снова в тюрьме и что ты мне просто приснилась. Такие сны снятся мужчинам в тюрьме. Квинтэссенция чувственности. Иди сюда, дай мне покрепче обнять тебя, иначе я не поверю, что ты не видение.
Фрина вернулась в его объятия, томная, сонная и довольная тем, что страсть в Питере не угасла, как это случалось порой с другими мужчинами.
Господин Батлер поставил поднос с завтраком на стол в салоне.
– Пусти меня, Питер, я хочу кофе. Пойдем позавтракаем.
Питер до обидного легко отпустил ее. Этот мужчина, видимо, слишком долго голодал. Он смел почти все свежие булочки, щедро намазывая их маслом и джемом. Фрина поклевала круассан и выпила почти весь кофе. Она никогда не чувствовала себя бодрой по утрам.
– Мне надо одеваться, Питер, если я хочу встретиться с Марией Алиена на Рассел-стрит.
– Справедливо, хотя и досадно, – согласился он. – Можно мне прийти снова?
– Можно. Скажи, а у женщин-анархисток тоже есть татуировки?
– Да. На левой груди. Вот здесь. – Он показал, где.
– Тогда дай-ка я рассмотрю твое плечо.
Питер Смит послушно сел, а Фрина взяла лист тонкой бумаги и обвела карандашом татуировку.
– Уж не собираешься ли ты делать себе татуировку? – в ужасе спросил он;
– Нет, но я хочу попробовать нарисовать ее химическим карандашом.
– Так не пойдет. Эти знаки всегда делаются синими чернилами.
– Я что-нибудь придумаю, – сказала Фрина. – А теперь можешь принять ванну, а я тем временем подберу себе наряд. Что надевают, когда идут на опознание трупа да еще собираются заманить в ловушку скорбящую женщину?
Она не ждала ответа, но Питер Смит откликнулся из ванной:
– Черное платье, старое и поношенное, с пятном от супа на груди.
Рассмеявшись, Фрина принялась рыться в шкафу и нашла черное платье, которое видало лучшие дни и подол которого растянулся из-за неудачной стирки. Она хранила его, потому что намеревалась потребовать свои деньги назад. Когда Питер наплескался вдоволь и нашел свою одежду, Фрина проводила его до двери. Он медленно поцеловал ей руку и ушел, не сказав ни слова.
Она поспешно приняла душ и облачилась в свой наряд.
– Дот, попроси господина Батлера соединить меня с офицером, который расследует убийство в порту. Это начальник констебля Коллинза, но я забыла его имя.
Господин Батлер, проводив Питера Смита, запер парадную дверь, снял трубку телефона и попросил соединить его с полицейским участком на Рассел-стрит.
Появилась Дот в сопровождении обеих девочек, жаждавших узнать, какие новости принесла прошедшая ночь.
– Мисс, вы что-нибудь узнали?
– Да. Очень многое. И поэтому, Дот, я отправляюсь в город на встречу с одной анархисткой. Ну, как я выгляжу?
– Ужасно, – напрямик выложила Джейн.
Рут кивнула.
– Отлично. Я поглощена политикой, и у меня нет времени следить за модой. Постараюсь долго не задерживаться. Ведите себя хорошо, юные леди, не забудьте наведаться к Мэри Тэчелл и взять у нее дневник. И, пожалуйста, постарайтесь не задирать эту бедняжку. Она не больно привлекательна и не слишком умна, а без этого будущее ей уготовано не самое лучшее. Договорились?
Девочки кивнули с серьезными минами. Фрина сбежала вниз по лестнице, надеясь в душе, что не слишком портит своих приемных дочерей: все же надо следить, с кем говоришь, когда создаешь новые афоризмы.
– Она такая красивая, – с обожанием произнесла Джейн. – Но ужасно циничная.
– Думаю, все взрослые такие, – ответила Рут.
– Отправляйтесь-ка убирать свою комнату, – оборвала их Дот. – И следите за собой, когда говорите о мисс Фрине. Если бы не она, вы бы попрежнему гнули спину в том жутком пансионе.
Девочки послушно побежали вниз стелить постели и играть с Угольком, который считал работу по дому хорошим поводом проявить свои таланты.