Смерть в «Ла Фениче»
Шрифт:
Видя, что явился сам шеф, да еще вместе с некой дамой, именующей себя доктором, Маттео, ассистент режиссера, с какой-то чрезмерной готовностью отступил от двери. Фазини прошел мимо него, приоткрыл дверь и, обернувшись назад, галантно пропустил докторшу перед собой.
Смерть исказила черты мужчины, застывшего в мягком кресле посреди гримерной. Глаза уставились в пространство, губы исковеркала неистовая гримаса. Тело под собственной тяжестью сползло вбок, голова запрокинулась назад. На белоснежном накрахмаленном фрачном пластроне темнели пятна какой-то жидкости. В какой-то миг врачу показалось, что это кровь. Подойдя поближе, она скорее по запаху, чем по внешнему виду, поняла, что это — кофе. И узнала другой
Она уже столько раз видела смерть, что прощупывать пульс не имело ни малейшего смысла, но она все-таки прижала пальцы к задравшемуся подбородку. Никаких признаков — однако кожа еще теплая. Отступив на шаг от мертвого тела, она оглянулась. На полу валялись блюдечко и чашка из-под кофе, запятнавшего белейший пластрон. Наклонившись, она пощупала и чашку — та уже успела остыть.
Поднявшись, она обратилась к обоим мужчинам в дверях, явно довольным, что удалось спихнуть на нее эту неприятную обязанность:
— Полицию вызвали?
— Угу, — промычал Фазини, словно не расслышав.
— Синьоры, — произнесла она отчетливо и достаточно громко, чтобы теперь ее наверняка расслышали. — Я уже ничем помочь не могу. Это дело полиции. Скажите, вы ее уже вызвали?
— Угу, — повторил Фазини с видом, оставлявшим все-таки некоторые сомнения, расслышал ли он вопрос, и если да, то понял ли. Он пялился на мертвого, безуспешно пытаясь осознать весь ужас и всю чудовищность того, что он видит.
Резко оттолкнув его, докторша решительно вышла в коридор. Ассистент режиссера последовал за ней.
— Вызовите полицию, — распорядилась она. Когда тот, кивнув, ушел выполнять приказ, она полезла в карман жакета за прежде сунутой туда сигаретой и, размяв ее кончиками пальцев, закурила. Глубоко затянувшись, посмотрела на свои часики. Левая лапка Микки-Мауса застыла между десятью и одиннадцатью, а правая указывала точнехонько на цифру семь. Доктор Дзорци прислонилась к стене и приготовилась ждать прибытия полиции.
Глава 2
Поскольку дело было в Венеции, полиция прибыла на катере — синий маячок мигал на крыше передней рубки. Катер пришвартовался у набережной узкого канала позади театра, и четверо мужчин сошли на берег — трое в синей форме и один в штатском. Стремительно прошагав вдоль по калле — узенькой улочке сбоку от театрального здания, они вошли в служебный подъезд, где уже предупрежденный об их прибытии portiere [4] , нажав на кнопку, пропустил их через турникет и молча указал на лестницу, ведущую за кулисы.
4
Портье, вахтер (ит.)
Поднявшись на один пролет, они столкнулись с остолбеневшим директором. Тот собрался было протянуть руку полицейскому в штатском, рассудив, что это у них главный, тут же позабыл и, развернувшись и бросив через плечо — «сюда!», повел всех по короткому коридору, ведущему к дирижерской гримерной. Тут он остановился и, окончательно перейдя на язык жестов, указал на дверь.
Гвидо Брунетти, комиссар [5] полиции, вошел первым. Заметив тело в кресле, он поднял вверх ладонь, дав знак подчиненным дальше не входить. Мужчина был несомненно мертв — тело запрокинулось навзничь, лицо исказила жуткая гримаса, так что искать признаки жизни представлялось делом бесполезным.
5
Здесь
Этого мертвого Брунетти знал, как знало его большинство обитателей западного мира, которым если и не привелось увидеть его за дирижерским пультом, то по крайней мере четыре десятилетия подряд приходилось встречать это лицо с чеканным германским подбородком, длинными волосами, оставшимися черными как вороново крыло и на седьмом десятке, на обложках журналов и на первых полосах газет. А Брунетти видел его и за пультом, много лет назад, и еще тогда поймал себя на мысли, что смотрит на дирижера и забыл об оркестре. Веллауэр, словно одержимый бесом или божеством, всем корпусом раскачивался над подиумом, — пальцы левой руки чуть сомкнуты, словно они срывали звуки со струнных, а зажатая в правой палочка казалась некой непостижимой и чудесной снастью, мелькающей то здесь, то там вспышкой молнии, влекущей за собой раскаты оркестра. Но мертвого его покинули последние отсветы божественного — осталась только искаженная дикой злобой бесовская маска.
Брунетти окинул взглядом комнату, заметил чашку на полу, рядом — блюдце. Что ж, это объясняет темные пятна на сорочке и — Брунетти не сомневался — страшно исказившиеся черты. По-прежнему не двигаясь с места, комиссар обследовал комнату одними глазами, аккуратно фиксируя в памяти все, что видит, и не зная пока, что из этого увиденного в дальнейшем может оказаться полезным. Комиссара вообще отличала поразительная аккуратность: тщательно вывязанный галстук, стрижка несколько короче, чем требует мода; даже уши прижаты к голове, словно не желая привлекать к себе лишнего внимания. Одежда выдавала в нем итальянца, певучие модуляции голоса — венецианца, а глаза — полицейского..
Сделав наконец шаг вперед, он коснулся запястья мертвого — тело остыло, кожа казалась сухой на ощупь. Последний раз окинув взглядом помещение, он повернулся к спутникам и велел одному из них вызвать судмедэксперта и фотографа. Другого послал побеседовать с portiere. Кто из ассистентов режиссера дежурил в этот вечер? Пусть portiere вообще даст список всех, кто тут был. Третьему комиссар приказал выяснить, кто этим вечером беседовал с дирижером — во время спектакля и в антрактах.
Шагнув влево, он открыл дверь, ведущую в крохотную ванную. Единственное окно тут было закрыто, как и окно в гримерке. В стенном шкафу висело темное пальто и три накрахмаленные белые сорочки.
Вернувшись в гримерку, он подошел к трупу и, фалангами пальцев отодвинув лацканы его фрака, расстегнул внутренний карман. Нащупав носовой платок, аккуратно, за уголок, вытащил его. Больше в кармане ничего не было. Точно так же он поступил с боковыми карманами, где обнаружились обыкновеннейшие вещи: несколько тысяч лир мелкими купюрами; ключ с пластиковым брелком, вероятно, от этой самой комнаты; расческа; другой носовой платок.
Не желая тормошить мертвое тело до прихода фотографа, обследование брючных карманов комиссар отложил на потом.
Все трое полицейских отправились исполнять распоряжения комиссара, втайне гордые тем, что жертва — такая знаменитость. Директор театра куда-то пропал. Брунетти вышел в коридор, рассчитывая найти его там, чтобы хотя бы примерно выяснить, когда было обнаружено тело. Но вместо него увидел маленькую черноволосую женщину — она курила, прислонившись к стене. Откуда-то сзади волнами накатывала музыка.
— Что это? — спросил Брунетти.
— «Травиата», — кратко ответила женщина.
— Знаю. Вы хотите сказать, они после всего этого продолжили представление?