Смерть в ночном эфире
Шрифт:
Она не разделяла его оптимизм, и складка между бровями ясно сказала ему об этом.
– Я была очень терпеливой. Ты согласен, Дин?
– Абсолютно.
– За те два года, что мы вместе, я проявила чудеса терпимости и снисходительности. Я переехала сюда без всяких разговоров. И хотя куда разумнее нам было бы жить вместе, я согласилась снять эту квартиру.
Ее память была избирательной и неверной. Они никогда не говорили о совместном проживании. Дин даже не думал об этом, пока сын жил в его доме. И при чем тут переезд в Остин? Он ей этого не
Лиза сама решила переехать следом за ним. Когда она объявила об этом, ему пришлось изобразить радость и скрыть смутное недовольство. Она навязала себя Дину именно тогда, когда ему меньше всего было это нужно.
Но сейчас ему не хотелось начинать дискуссию по этому поводу, и Дин с готовностью согласился с тем, что Лиза была необыкновенно терпеливой, несмотря на его поведение и сложившуюся ситуацию.
– Я отлично понимаю, насколько все изменилось с тех пор, как мы начали встречаться. Ты не собиралась заводить отношения с одиноким отцом, воспитывающим сына-подростка. Ты проявила больше терпения, чем я имел право надеяться.
– Спасибо, – поблагодарила его Лиза, ее настроение смягчилось. – Но мое тело не знает, что такое терпение, Дин. С каждым месяцем в корзинке остается все меньше яиц.
Он улыбнулся при этом мягком упоминании о ее биологических часах.
– Я понимаю, что ты многим пожертвовала ради меня. И продолжаешь жертвовать.
– Я хочу сделать для тебя больше. – Лиза погладила его по щеке. – Потому что, черт бы тебя побрал, Дин Мэллой, ты стоишь того, чтобы пойти ради тебя на жертвы.
Дин знал, что она говорит искренне, но ее искренность не подняла ему настроения, а только усилила его уныние.
– Потерпи еще чуть-чуть, Лиза. Пожалуйста. Гэвин совершенно невозможен, но для его плохого поведения есть основания. Дай нам еще немного времени. Будем надеяться, что нам удастся создать комфортную зону, где бы мы могли жить втроем.
Лиза скорчила гримаску:
– Комфортную зону? Продолжай употреблять подобные выражения, и очень скоро у тебя будет собственное дневное ток-шоу на телевидении.
Дин улыбнулся, обрадованный тем, что они сумели закончить серьезный разговор на более легкой ноте.
– Ты завтра летишь в Чикаго?
– На три дня. Встреча с людьми из Копенгагена. Все мужчины. Крепкие, белокурые, высокие, настоящие викинги. Ты ревнуешь?
– Позеленел от ревности.
– Ты будешь скучать без меня?
– А ты как думаешь?
– Как насчет воспоминаний, которые будут тебя утешать во время моего отсутствия?
Лиза откинула одеяло. Обнаженная, раскинувшаяся на простынях, на которых они уже занимались любовью, Элизабет Дуглас напоминала скорее изнеженную куртизанку, а не вице-президента по маркетингу крупной международной сети отелей класса «люкс».
Ее фигура была пышной, и ей самой это нравилось. В отличие от большинства своих сверстниц она никогда не подсчитывала каждую проглоченную калорию. Занятия в спортзале ей заменяли те редкие минуты,
– Это искушение, согласен. – Дин вздохнул. – Но мне придется довольствоваться поцелуем.
Лиза поцеловала его весьма чуственно, приглашая к новым занятиям любовью. Викинги наверняка посерели бы от зависти. Но именно Дин закончил этот поцелуй.
– Мне в самом деле пора, Лиза, – прошептал он у ее губ. – Пусть твоя поездка будет удачной.
Она натянула на себя простыню и постаралась изобразить улыбку, чтобы скрыть разочарование.
– Я позвоню тебе, когда прилечу в Чикаго.
Дин ушел, изо всех сил стараясь вести себя так, чтобы его уход не был похож на бегство. Воздух на улице охватил его душным влажным одеялом. Дин всюду ощущал запах влажной шерсти. К тому времени, когда он добрался до своей машины, стоявшей всего в нескольких шагах от дома Лизы, его рубашка прилипла к спине. Он завел мотор и поставил кондиционер на максимум. Автоматически включилось радио. Он услышал голос Элвиса Пресли и его незабываемую песню «Ты одинока сегодня вечером?».
В этот час машин на улице почти не было. Дин начал притормаживать на желтый свет, а когда остановился, то и песня закончилась.
– На холмы опустился ночной туман. Спасибо, что провели эти четыре часа с нами на волне 101.3.
Женский голос с хрипотцой заполнил салон машины. Звуковые волны ударили его в живот и грудь. Голос ведущей отлично передавали восемь мощных динамиков. Оборудование работало так, что Дину казалось, что Пэрис Гибсон сидит с ним рядом.
– Перед тем как мы расстанемся, я предлагаю вам послушать три песни, которые мне очень нравятся. Я надеюсь, что вы будете слушать их вместе с теми, кого вы любите. Обнимите друг друга покрепче.
Дин вцепился в руль и опустил голову на руки, пока знаменитая четверка тосковала о вчерашнем дне.
Как только судья Бэрд Кемп получил свою машину от служащего на стоянке у отеля «Четыре времени года» и уселся в нее, он немедленно ослабил узел галстука и скинул пиджак.
– Господи, как я рад, что все закончилось.
– Ты сам настоял, чтобы мы туда пошли, – ответила ему жена.
Мэриан Кемп сбросила босоножки и сняла клипсы. Она потерла мочки ушей.
– Зачем ты включил нас в список гостей, которые должны были остаться и после приема? – с раздражением спросила она.
– Видишь ли, мне следовало быть среди тех, кто оставался. Там были очень влиятельные люди.
Как все мероприятия, посвященные вручению премий, этот ужин тянулся мучительно долго. После него в зале поменьше был устроен коктейль, и судья не мог упустить случай, чтобы не заговорить о своем переизбрании. Весь остаток пути до дома Кемпы обсуждали остальных приглашенных, как о них насмешливо отзывался судья, «хороших, плохих и уродливых».
Оказавшись дома, Бэрд Кемп направился в свой кабинет и устремился к бару.