Смерть в Поместье Дьявола
Шрифт:
Она воспринимала проституцию, как обычную работу. Сам процесс стал частью ее повседневной жизни и не вызывал у нее никаких эмоций. Ей не оставалось ничего другого, как знать свое дело. Иначе она не выжила бы.
— А что вы скажете насчет Амброза Меркатта? — Питт двинулся в другом направлении.
— О да, Амброз пострадал, — ответила она. — Он обслуживает ту же категорию клиентов: пресытившихся джентльменов, которые хотят чего-то новенького, чтобы разжечь их воображение, и они готовы за это заплатить.
Теперь на лице бандерши отражалось
Виктория все-таки ненавидела Макса за то, что он увел у нее клиентов? Или по какой-то причине, до которой Томас еще не докопался? Могла она сама увлечься Максом? Вполне возможно: молодая прелестница, чьи полные губы говорили о чувственности… Может, убийство Макса — всего лишь месть отвергнутой женщины?
Но в этом случае убийство Губерта Пинчина напрочь лишалось мотива.
— Где он знакомился с этими высокородными женщинами? — спросил Питт, отложив обдумывание возникшей версии на потом. — Не в Акре же?
Эмоции ушли с лица Виктории. Глаза вновь стали спокойными, напоминая серую воду с крошечными льдинками.
— Разумеется, нет. Он ходил в рестораны и театры, где бывают такие женщины, — ответила она. — Он служил лакеем в большом доме, так что знал, как себя вести. Прекрасно выглядел, хорошо одевался. Обладал незаурядным умением находить недовольных жизнью женщин и вычислял тех, кому достанет силы воли или отчаяния, чтобы как-то переменить свою жизнь.
Вновь Питта убеждали, что Макс обладал невероятным талантом и использовал его на полную катушку. Но такой талант, конечно же, нес в себе немалую угрозу.
Что происходило, если женщине надоедало ложиться под мужчин или она чего-то пугалась? Общество на многое могло закрыть глаза, но продажу тела за деньги в Девилз-акр, конечно же, проигнорировать бы не смогло. Существовала огромная дистанция между тем, что прощалось мужчине (при условии, что он не кичился своими подвигами) — и женщине, любой женщине. Сексуальный аппетит полагался частью мужской натуры, он ужасал ханжей, но с ним мирились. На этот счет даже шутили, а большинство с неохотой им восторгалось.
Но, по сложившейся традиции, мужчины предпочитали верить, что женщины устроены по-другому. Только шлюхи получали удовольствие в спальне. Торговля телом считалась грехом, обрекающим душу на вечные муки. И если женщины Макса видели, что их безопасность — их семейное благополучие — под угрозой, что они делали? Макс позволял им спокойно уйти, так же тайно, как они приходили, и стирал их имена из памяти? Или сохранял занесенную над ними дубину?
Поводов для убийства
Виктория Долтон по-прежнему бесстрастно смотрела на Томаса. И он понятия не имел, много ли его мыслей ей удалось прочитать.
— Вы что-нибудь слышали о докторе Губерте Пинчине? — спросил Питт.
— Его тоже убили, так ведь. — Вопросительные нотки в ее голосе отсутствовали. — Довольно далеко от нас. Нет, не думаю, что мы что-нибудь о нем знаем. — Она замялась. — Во всяком случае, под этим именем. Здесь, как вам известно, люди не всегда называют свои имена и фамилии, — тень презрения все-таки прорвалась в голос.
— Плотный мужчина, с растущим животом. — Питт начал описывать Пинчина, каким видел его во дворе скотобойни, однако, пытаясь представить его живым. — Редеющие рыжеватые волосы, тронутые сединой, широкий, даже приплюснутый нос; рот, который часто улыбался, красное лицо, мешковатая одежда. Он любил сыр «Стилтон» и хорошее вино.
Виктория улыбнулась.
— В Лондоне хватает таких джентльменов, и многие из них — у которых недружелюбные жены, настроенные не подпускать к себе, — рано или поздно прокладывают дорожку сюда.
Она достаточно точно описала Валерию Пинчин. Не приходилось удивляться, если бы Губерт проложил дорожку к дому Виктории Долтон, где бы нашел и смех, и купленное наслаждение, и мягкие подушки, и пухлые груди, и мощные бедра, и умение ублажить.
— Да, я могу себе это представить. — Питт печально вздохнул. — А как насчет сэра Бертрама Эстли, молодого, светловолосого, симпатичного, высокого? — Он забыл узнать про цвет его глаз, но это не имело особого значения. В Лондоне наверняка нашлись бы несколько сотен молодых людей, воспитанных и с деньгами, которые точно соответствовали названным им приметам.
— Имя незнакомое, — спокойно ответила Виктория. — И мы не проявляем излишнего любопытства. Это вредит бизнесу.
Да уж, неоспоримый факт.
Питт все более склонялся к мысли, что имеет дело с безумцем, по каким-то причинам яростно ненавидящим мужчин, — то ли калекой, то ли импотентом, в сторону которого женщины даже и не смотрели. Его это бесило, и, в конце концов, он свихнулся. Он сомневался, что это правильная версия. Но пока не обнаружил никакой связи, даже самой призрачной, между Максом, доктором Пинчином и сэром Бертрамом Эстли.
Возможно, если бы он более плотно занялся похождениями Макса, что-то и удалось бы выявить — какую-нибудь женщину, которая знала их всех… которой они все попользовались. Да… месть мужа-ревнивца — вполне реальный вариант. А если женщину шантажировали? Она могла нанять какого-нибудь головореза, чтобы уничтожить всех, кто знал о ее падении. В Девилз-акр хватало тех, кто сделал бы это за скромное вознаграждение, маленькое в сравнении с теми потерями, которые ждали женщину, если бы ее аморальное поведение выплыло наружу. А если она договаривалась с головорезом, не называя своего имени и не открывая лица, то никакого следа не осталось бы.