Смерть в театре «Дельфин»
Шрифт:
— Можно поговорить с вами? — спросил Аллен.
— Да, конечно. Сколько угодно. Останьтесь, сестра. С ним все в порядке.
— Вы тоже оставайтесь, Грантли, — распорядился Аллен.
Хирург провёл его в свой кабинет. Он явно сгорал от любопытства.
— Послушайте, — сказал Аллен, — мне нужно знать ваше чёткое, взвешенное, профессиональное мнение. Вы говорили, что мальчик вряд ли вспомнит то, что произошло непосредственно перед падением. А как насчёт событий за несколько минут до полёта через барьер?
— Быть может, они и всплывут. Время
— А вам не кажется, что он уже почти вспомнил?
— Трудно сказать. Похоже, у него просто не хватило на это сил.
— А если он неожиданно увидит того, кто при нем напал на сторожа, сможет он узнать его и вспомнить, как все было?
— Не знаю. Я не специалист по амнезии и по черепно-мозговым травмам. Посоветуйтесь с более подходящим человеком.
Хирург помолчал, потом нерешительно спросил:
— Вы думаете, что шок при виде убийцы оживит память мальчика?
— Шок при виде того, кто напал на Джоббинса, а это произошло раньше и, быть может, лежит на самой границе провала памяти.
— Я не знаю.
— Нельзя ли поместить мальчика в отдельную палату, скажем, завтра, и допустить к нему трех-четырех посетителей? По очереди, с интервалом. По пять минут на каждого.
— Нет. Извините, но только не завтра.
— Послушайте, это действительно повредит ему? Серьёзно ухудшит состояние?
— Я не специалист.
— А кто специалист? Хирург взглянул на часы.
— Он может быть в своём кабинете.
— Где это?
— Видите ли…
— О, Господи! — воскликнул Аллен. — Я тоже умею быть преисполненным собственной значимости. Ведите меня к нему.
— Десять минут пятого, — сказал Аллен, сверившись с Биг Беном. — Надо бы перекусить. Они с Фоксом вернулись в машину.
— Уговорили их, мистер Аллен?
— Да. Великий бог оказался очень мягким, снисходительным человеком. Боюсь, именно того сорта, который так не нравится Граву. Должен признаться, я вполне его понимаю… В общем, мы отправились в палату, где юный Тревор успел не только проснуться, но и преисполниться самодовольством, а также потребовать хороший ужин. Заключение специалиста оказалось благоприятным. Мы можем приводить свою публику завтра, начиная с полудня. И не в часы для посещений. Обзвонить актёров и довести до их сведения, кто и когда должен прийти, нужно поручить Перигрину. Полиция на этой стадии вмешиваться не станет. Мы просто поприсутствуем, как бы случайно. Пусть Джей говорит чистую правду: мол, мальчик не может вспомнить, что случилось, и актёров просят прийти, чтобы дать шанс оживить его память.
— Одному из них эта идея придётся не по вкусу.
— Но и отказаться непросто.
— Нервишки могут не выдержать, особенно если учесть специфический темперамент. Заранее ничего не предугадаешь.
— Если у кого-нибудь и не выдержат нервы, то уж точно не у мисс Дестини Мейд. Как тебе понравилось представление в её квартире, Фоке?
— Ну, начать с того, что леди сильно расстроил факт моего
— Возьмите себя в руки, Фоке.
— Судя по её словам, мы разминулись с мистером Найтом буквально на секунды. Всем своим поведением она давала понять, что он позвонил и обрушил на неё такую брань, что бедная мисс решила связаться с вами, а он ворвался как раз в тот момент, когда она говорила.
— Вот именно. Между ними произошла бурная сцена, которая завершилась звонкой пощёчиной. После чего герой-любовник, как вихрь, вылетел за дверь, а мы появились через несколько минут.
— Похоже, у неё и мысли не возникло позвонить мистеру Граву, чтобы он явился на её защиту. Мисс Мейд нужны были вы.
— Уверен, что в данный момент она активно исправляется. Надеюсь, что Гарри сумеет её успокоить.
— Самым доступным способом, — пробурчал Фоке.
— Через полчаса нам предстоит непростой разговор с Кондукисом.
— Ещё бы, — фыркнул Фоке. — Чего стоят одни орхидеи и случайные встречи. Интересно, знает ли мистер Грав о мистере Кондукисе, а мистер Кондукис — о мистере Граве?
— Который, учти, является его дальним родственником. Весьма вероятно, что о них обоих знает Найт и действует соответственно.
— А, одна шайка. Казалось бы, заявления об уходе должны сыпаться, как осенние листья, но все перекрывает одна фраза: Спектакль Должен Продолжаться, — заметил Фоке.
— Кстати, спектакль, идущий с аншлагом и очень престижный. Не говоря уже о весьма завидных ролях. Однако, бьюсь об заклад, скандал уже так просто не урегулировать.
— Я не знаю, зачем нам встречаться с мистером Кондукисом. О чем с ним говорить? Какое он вообще имеет отношение к этому делу?
— Он был в театре и знал комбинацию.
— С этим не поспоришь.
— Он странный человек, Фоке. Холоден — да, однако не бесчувствен. Никаких намёков на прошлое, кроме богатства и неопределённой национальности. Небывалая удача в любых начинаниях — почти всегда стопроцентная прибыль. Большую часть времени он, британский гражданин, проводит за границей. Раньше это было на «Каллиопе», пока она не раскололась пополам шесть лет тому назад. Что ты думаешь о сообщении Джея по поводу карточки с меню?
— Любопытно. Если, конечно, он прав. Но больше похоже на совпадение. Например, две подписи могли наложиться одна на другую.
— Можно проверить список пассажиров. Только вряд ли это случайное совпадение. Мирок Кондукиса довольно тесен. Катастрофа, конечно, вызвала расследование. Кондукиса тогда не трогали. Он поправлял здоровье в частной лечебнице. Диагноз: истощение и нервный шок.
— Может быть, после этого он и стал со странностями? — предположил Фоке.
— Все может быть. Отчёт Джея о его поведении тем утром…. Черт! Ботинки!
— То есть? — безмятежно спросил Фоке.
— Дешёвка, конечно, но все равно слушай. Фоке выслушал.