Смерть во имя Империи
Шрифт:
Катерина была невысокой девушкой, с черными длинными волосами, как правило, собранными в хвост. Чуть раскосые, но большие глаза наполнены багряно-черным пламенем Хаоса. Сейчас ее щеки были покрыты румянцем, а крылья носа трепетали от сдерживаемого гнева. Десница слыла эффектной девушкой, с неподражаемой харизмой и сложным характером, одновременно мягкая и твердая, волевая и чувственная.
— Что поделать, в пустой земле не растет трава, — веселость сползла с лица Карателя, словно смытая водой. — Хотя недавно мне удалось почувствовать азарт. Это было весело.
— Врешь, — покачала головой Катерина, осторожно положив свои клинки на кресло для посетителей, —
Вздохнув и тихо ругнувшись, девушка быстрым шагом обошла огромный стол, приблизившись к Карателю. Она, одним движением развернув Мстислава вместе с тяжелым креслом к себе лицом, вспорхнула на колени мужчине и, властно притянув к себе его лицо, впилась в губы страстным поцелуем. Давно отработанное и проверенное средство от такого очередного приступа опустошения. Прильнув к все так же безвольно сидящему телу, принялась быстро расстегивать черный мундир, вырывая с корнем серебряные пуговицы. Хорошо, что куяк Карателя не имеет никаких зачарований, а то так легко его было бы не снять.
Катерина чувствовала, как громко бьется ее сердце, разгоняя горячую кровь по телу. Ни капли любви, но море страсти, смешанной со жгучей злостью, ненавистью и жалостью. Вместе с ласками она вливала в Карателя эмоции и свою силу Пламени Хаоса, изначальную, могущественную, наиболее эффективную против Пустоты, вместе они шаг за шагом отстраняли вгрызшийся в душу Мстислава огонь.
Именно эта процедура и являлась причиной странных, двойственных отношений Мстислава и Катерины. Девушка злилась на себя, на Карателя, но всегда приходила на помощь, если архимагистр находился на грани. Во-первых, так как заменить Десницу в этом деле не мог никто, лишь она была девушкой-эмпатом, обладающей силой почти чистого Хаоса. Во-вторых, ей хотелось самой вновь увидеть того, прежнего могущественного Карателя, за которым она когда-то пошла в тарикат, стала Десницей. Хоть на миг, в глубине души скрывая это от самой себя, но хотелось. И такая интимная близость для этого была необходима, потому что даже профилактика в виде периодических спаррингов с подобной перекачкой Силы и эмоций помогала лишь отстрочить приближение очередного приступа.
Уже через полминуты Мстислав начал отвечать на поцелуи и активно помогать Катерине в разоблачении друг друга. Полетели в стороны белая и черная рубашки, с грохотом покатились по полу высокие сапоги с бронзовыми пластинами.
Отстранившись ненадолго от девушки, он радостно оскалился и сорвал повязку с глаз. Под ними оказались самые обычные глаза, если, конечно, не брать в расчет вертикальные зрачки и белоснежную, почти незаметную, радужку. С непередаваемой смесью ярости, радости, страсти и еще множества всевозможных эмоций он заглянул в очи девушке, сейчас не пылающие багряно-черным пламенем, а самые обычные, карие. На данный момент она не была Обладающей силой, а просто темный ангел и высший вампир-эмпат — вся Сила уходила на противодействие Пустоте, что чуть не захватила душу Карателя целиком.
Помощь Катерины принесла свои плоды, теперь ей не нужно было передавать эмоции, только силу. Все чувства Мстислав вырабатывал сам со всей присущей ему в такие моменты гиперчувствительностью. Сейчас он походил на опьяненного безумца.
Радостно рассмеявшись, Каратель, с чувством и смакуя каждое слово, проговорил:
— Уже и позабыл, что такое могущество, что такое жизнь! Я обожаю тебя, солнце!
Одним усилием мысли он заблокировал дверь и окна, экранировал кабинет, сейчас к нему возвращались прежние силы и нежелательно, чтоб это почувствовал кто-то еще кроме Катерины.
Сама
Глаза Мстислава начал заволакивать покров перламутрового сияния — отражение пришедших к нему на краткое время былых сил. Он крепко обнял Катерину и так же властно, как и она до этого, впился ей в губы. Эмпатку подхватил вихрь бурлящих вокруг нее чувств, и она радостно ответила на поцелуй. Лишь мельком подумав, что неплохо было бы телепортировать сюда что-нибудь вроде кровати, а то пол каменный, жесткий и холодный, а стол и кресла раритетные и недостаточно крепкие, жалко ломать такую мебель и магией ее не излечишь. В отличие от самой Катерины.
***
Очнулся Мстислав на ворохе шкур в прекрасном расположении духа и в объятиях прелестной девушки. Давно с ним такого не бывало.
Нежно проведя рукой по антрацитовым волосам Катерины, он попытался распутать сбившиеся локоны. Опустив ладонь на ее спину, Мстислав почувствовал глубокие царапины на теле Десницы. Осторожно исцелил их, попутно залечив и остальные повреждения, нанесенные в пылу страсти. Свою исполосованную черными когтями девушки кожу он залечил, не глядя и автоматически, лишь подивился остроте извечно женского оружия, — прорезать модифицированный кожный покров Карателя очень сложно, даже острейшие клинки не оставляют ни царапины.
Интересно, как скоро она придет в себя? С грустью Мстислав стал ожидать этого момента. Силы ушли, глаза Карателя сейчас не излучали ни сияния, ни Пустоты, эмоции утихомирились, но для их поддержания пока не нужно прилагать усилия. Самый нелюбимый для Мстислава промежуток времени: сейчас он мог испытывать неловкость из-за того, что творил недавно, из-за того, что использовал девушку в таких целях, из-за ее злости, которая вскоре проявится. В такие моменты он ненавидел себя.
— Не злись, малыш, это был последний раз… — беззвучно шепчет Мстислав в заостренное ушко, выглядывающее из копны волос белым пятнышком.
Девушка заворочалась, видимо, решила все-таки проснуться окончательно. Мужчина натыкается взглядом на ее карие глаза, нежно целует алые и припухшие губы и негромко говорит:
— Доброе утро, солнце!
— Сейчас ночь, — лениво откликается Катерина.
— Раз солнце проснулось и в скором времени встанет, то, значит, уже утро! — пытается пошутить Мстислав.
Катерина лишь кривится в ответ и в самом деле поднимается. Наверняка хочет найти свою одежду. А случись все при других обстоятельствах, она бы, наверно, рассмеялась и, возможно, подарила поцелуй шутнику, но уж точно не стала бы кривиться. Каратель сжимает кулаки и давит злое рычание в зародыше. Поскорее бы прошел этот период! Этот гнев — не его чувство! Прочь! Мстислав не любил испытывать чужие эмоции. Особенно злость к себе самому.
Мельком скосив глаза в сторону Карателя, Катерина холодно спросила:
— Эти твои шрамы… Они, конечно, украшают мужчин, но не в таком количестве. Почему ты до сих пор от них не избавился?
Тело Карателя, и в самом деле, было испещрено всевозможными отметинами. Самые заметные из них — ужасные рубцы на левой руке и ноге. Возникало чувство, будто они были оторваны и варварски пришиты обратно, огромная колотая сквозная рана в районе сердца — след Гунгнира, длинный шов через всю грудь, кривые полосы от когтей монстров и множество звездчатых отметин по всему телу.