Смерть всегда движется рядом
Шрифт:
Полковник Филипенко, прилетев в Москву по делам службы, имел со мной длительный разговор и я уразумел, что с развитием атомного оружия, армия перестраивается и требуются специалисты с новой подготовкой, с новыми идеями и мыслями. Поэтому мне приказали подучиться и... зубрить немецкий язык.
Молодой и вечно потный Владимир Владимирович, мой руководитель и наставник, не читает мне лекций, а требует участия в своих разработках.
– Саша, на кой хрен, ты поднял потолок шахты, надо все считать, крепость кровли,
Черт бы его побрал, у нас в танковых войсках совсем другие понятия о минах и фугасах, а теперь бери эту проклятую счетную машинку, кучу справочников и высчитывай крепость кровли.
– Хорошо, я все пересчитаю, Владимир Владимирович.
Он не унимается и через пол часа приходит ко мне.
– Теперь неплохо, но здесь опять нет расчета, какой мощности надо поставить щит, чтобы убрать рухнувшую кровлю после взрыва. Саша, поймите, людей там не будет, должна действовать автоматика.
– Я не хочу делать щит.
Мой мучитель подпрыгивает и начинает блестеть капельками пота под носом.
– После взрыва, кровля должна упасть на дно шахты, а платформа с миной выезжает, где-то вот здесь, в ее средине, и мина выпрыгивает в образовавшееся отверстие на нужную высоту, - предлагаю я.
Владимир Владимирович садиться на край стола и машинально вытирает пот рукой.
– Все это хорошо, но в случае выстрела мины с твердой площадки, нет необходимости рассчитывать стартовое давление на нее, а в вашем случае избавляемся от дополнительных агрегатов, но усиливаем платформу. Что же, считайте платформу.
– Уже сосчитано.
Он с недоверием берет мою массу эскизов и расчетов и углубляется в чтение. Стоящий у кульмана сосед подмигивает мне.
– Владимир Владимирович, мне надо на немецкий, можно уйти.
– Да, да, идите, - не отрывается тот от бумаг.
Я не успеваю пройти по коридору и двух шагов, как напарываюсь на вышагивающую как манекенщица, секретаршу главного. Глупая, красивая Танечка таращит свои большие глазки и томно открывая ротик, говорит мне.
– Алексанр Георгиевич, завтра в 10 совещание и главный просил, что бы вы обязательно пришли.
– Я, зачем я?
– Сказано так было.
Ей трудно самой понять зачем.
– Может быть вы кого-нибудь обидели?
– вдруг предполагает она.
– Только главному и есть дело заниматься нашими дрязгами.
– Вы неправы, Александр Георгиевич, главный должен знать все и заниматься всем.
Эта трудная фраза ей показалась концом деловой части и Танечка приступила к следующему пассажу.
– Вы нехотели бы прийти к нам сегодня на вечеринку?
– Куда к вам?
– Галя и ее муж собирают гостей по поводу получения квартиры.
– А я-то причем здесь?
– Я вас беру к себе в кавалеры.
– Тогда я пожалуй подумаю.
– Вот и хорошо, - решив что я согласился, она продолжила, - в восемь вечера у меня.
Мы разошлись в разные стороны.
Старушка-преподовательница была настоящей немкой и обладала упорным характером.
– Скворцов, я хочу чтобы вы могли различать диалекты и сами умели говорить с характерной интонацией. Почему вы, обращаясь к Ане заговорили с чисто баварской интонацией, а потом понесли черт знает что. Господи, прости меня что я говорю. Повторите, Скворцов. Аня, встаньте и отвечайте Александру, для вас это тоже практика.
Толстушка и хохотушка Аня вскочила.
– Не беспокойтесь, я ему отвечу.
Я говорю текст и вдруг Аня понесла на чисто баварском диалекте.
– Говорят, Александр, вы сегодня идете на вечер, с этой пустышкой Татьяной?
– Да, но вы меня игнорировали, пришлось выбирать партнера.
– Со мной вы опоздали, у меня муж, но так уж и быть, я сегодня его не возьму, а возьму одно удивительное создание. Не провороньте, Александр.
– Постойте, постойте, - вдруг взрывается старушка, - такого текста здесь нет.
Она приблизив книгу к глазам старается разыскать текст, который мы говорим.
– А впрочем, - она отбрасывает книгу, - вы оба говорили хорошо. Так у кого сегодня можно будет пожрать? Господи, прости меня что я говорю.
Татьяна сидела вокруг разбросанных платьев и чуть не рыдала.
– Саша, я незнаю, что мне одеть. Наверняка, эта фи-фи, Верка, сегодня оденет, что-нибудь необычное и будет королевой вечера.
– И это всегда так, - сказала ее мать стоя у дверей, - со слезами, наденет какое-нибудь безобразие и придет в нем к концу вечера.
Я схватил первое, что попалось под руку, что-то полупрозрачное, но ярко красное и сунул ей под нос.
– Сейчас же одевай это.
– Ты так думаешь? А Верка...
– Одевай говорю, - вдруг рявкаю я.
– Не кричи. Раз тебе нравиться, одеваю.
– Так ее, Саша, так. Мужика тебе хорошего нужно, тогда бы поумнела, опять сказала мать.
– Может я уже нашла,-самодовольно сказала Таня.
Она без стеснения стала раздеваться, чтобы одеть обновку.
– Вот возьми бусы из красного корала, - протянула ей связку коряавых камней, мать.
– А вроде ничего. А коралы не будут колоть мою грудь?
– Уже время, лучше иди.
Это был не вечер, а вечерище. В пятикомнатной квартире народу полным полно, в основном наши институтские. Здесь и Владимир Владимирович со своей супругой, наш главный и другие сотрудники.
– Танечка, ты пройдись по знакомым, - к нам подошел Владимир Владимирович, где-то по рассеяности оставив супругу.
– Саша, я сейчас к Верке и остальным.
Татьяна сверкнула красным платьем в толпу.