Смерть за хребтом
Шрифт:
– Сука, ты, Черный, – трудно выдавил из себя Фредди.
Я с удивлением посмотрел на него: он впервые обратился ко мне так фамильярно. “Наверное, попал в десятку..., – пришло мне в голову. – Этот вопрос давно его тревожит. Может быть, поэтому он и тянул так долго с возращением на Уч-Кадо...”
– Ну-ну, успокойся, – продолжил я, слегка хлопнув его по плечу. – Равнодушнее, дорогой, равнодушнее. Ведь каждый из нас думает или будет думать над формулой “Я + бабки = X”. Вот у меня ни фига не получается. Живу я этой своей неустроенной жизнью, нет у меня ничего, и вокруг меня лес дремучий из насущных проблем. Бабки вырубят этот лес, и что я увижу? Другие проблемы? Какие? Я привык довольствоваться малым, я не сноб, не честолюбив и не хочу власти и народного узнавания. Более того, я хорошо знаком со многими из тех, кто достиг больших высот и всяческого благополучия и скажу честно, что ваша компания куда приятнее компании этих во многих местах выхолощенных людей. Я не могу мечтать о дорогой, деликатной пище и коллекционных винах. Не раз у меня все это было, и каждый раз я умирал с тоски по дешевому портвейну...
– А ты путешествуй, – перебил меня Лешка. – Ныряй в океаны, летай на шарах, кушай ласточкины гнезда и маслины с мармеладом!
– Нет, надолго этого не хватит... Представьте себе человека, любующегося закатами. Представили? А теперь представьте человека, который каждый день любуется закатами. Клинический случай, не правда ли? Так вот, вы знаете, чем занимаются многие сытые люди?
– Откуда нам знать, дорогой? – рассмеялся Сергей, подцепив вилкой последнюю стрелку зеленого лука. – Мы колбасы копченой сто лет не видели. А еда такая – лучше ходить голодным.
– Так вот, – продолжил я, – сытые люди вместо массы насущных проблем усиленно борются с одной, но очень трудной, может быть, неразрешимой проблемой – они борются со смертью! Они всеми силами пытаются продолжить навсегда это милое, приятное земное существование. Почувствуйте разницу – мои проблемы решаемы! Я найду кров, пищу, кружку вина, женщину себе на колени, может быть, даже мечту свою осуществлю – уйду пешком по миру в никуда. Но я не хочу купить себе проблему сытых! Хотя, честно говоря, и люблю иногда поскулить на тему качества моей жизни...
– Ну и зачем ты в таком случае идешь? Хочешь поиметь маленькую насущную проблему в виде пули в животе? – исподлобья спросил Лешка.
– Да так, не в Москву же ехать. Еще, понимаешь, – рассмеялся я, – коли нет у меня этой самой большой проблемы, то я бессмертен... Но немного, совсем чуть-чуть, сомневаюсь в этом своем качестве, то бишь бессмертии, и потому, чтобы развеять эти сомнения, иногда делаю что-нибудь этакое выходящее за рамки здравого смысла... А вообще, мне кажется, что деньги нужны тебе, чтобы вылечится и Житнику, жлобу в хорошем смысле этого слова... Он, вне всякого сомнения, купит землицы, где-нибудь рядом с охотой, разведет коров и кроликов, а в свободное время будет ездить на сафари в Африку. Хотя, зачем ему сафари – он охоту любит, потому что она прибыток дает – мясо, шкурки там.
– Нарываешься, Чернов, – сверля меня глазами, проговорил Юрка.
– Да нет... Это ты неправильно меня понял. Польза от тебя будет. Мясо, шапки для населения. Разбогатеешь еще больше. “Мерседес” купишь, детей наплодишь. Нормальный ты, в отличие от меня. И совершенно справедливо тебя беспокоят люди, ставящие под сомнение ценность этой самой нормальности. А почему? Да потому, что она, нормальность – это субстанция, почва для произрастания чего-то ненормального. “Не таких ли идиотов, как Черный? – мучает тебя вопрос. – Тогда цель природы – ненормальность???”
– Сгоняй-ка лучше за пивом, – прервал меня Кивелиди, кинув на стол мятые деньги. – Чушь плетешь. Понесет тебя – не остановишь. Лешка, дай ему тару какую-нибудь.
Несколько минут мы сидели беззвучно. Нам некуда было деваться. Там за дверями барака был большой бардак, в котором мы были безвольными зрителями или скорее паршивыми актеришками непонятных и противных нашему существу экономических и политических спектаклей. А здесь, у нас, организовывался свой маленький бардачок, в котором каждый из нас становился активно действующим лицом и мог идти к общей цели в общей колонне, да еще в относительно безлюдной местности, где мало кто мог бы опять шутя столкнуть нас на карачки.
Суворов вывел меня из созерцательно-ностальгического состояния, сунув в руки две до блеска вымытые трехлитровые банки в полиэтиленовом пакете.
Идти было недалеко – заветное место находилось на перекрестке бывших улиц Дзержинского и Кирова. Бочку только что привезли, и мне пришлось с полчаса стоять в очереди. На стене дома, в тени которого пряталась желтая пивная емкость на колесах, большими коричневыми буквами было выведено “КАШТАНКА СУКА”. Надпись поразила меня своим трагизмом и многозначительностью. Глядя на нее, я вспомнил другую, подмосковную, более определенную в характеристике: “РИЭЛТЕР ВАРЛАМОВ из г. ЮБИЛЕЙНЫЙ ЖУЛИК”. Этот выстраданный текст старательно и многократно был написан на задах королевских гаражей, выстроившихся вдоль Ярославской железной дороги. И еще одну вспомнил... Теплыми летними вечерами, взявшись за руки, мы с Верой и Полиной прогуливались по болшевским тенистым переулочным зигзагам в сторону тихой Клязьмы и всегда утыкались глазами в покосившийся зеленый забор ветеринарной лечебницы с надписью-клеймом “ЧИФЕР ПАДЛА”. Казалось, что так будет всегда – Клязьма тихая, забор зеленый, а Чифер – падла...
Когда подошла моя очередь, и в банку весело побежала белесая струйка пива, со стороны дороги раздались выстрелы из автоматов, в том числе и в нашу сторону. Стуча и звеня банками и бидонами, пивная очередь дружно попадала на землю. “Автобус 201-ой! В него стреляют!” – сказал мне в правую пятку уверенный голос моего соседа сзади.
Я поднял голову и увидел желтый “Икарус”, быстро уходящий в сторону бывшей улицы Ленина. Посередине дороги стояли два таджика с автоматами и строчили ему вслед. Расстреляв рожки, они, озираясь, пробежали мимо нас к прятавшемуся в проулке новенькому “Жигуленоку” и уехали в сторону памятника Победы.
Я поднялся на ноги первым, и сразу же в глаза мне бросилась моя переполнившаяся банка. Пиво из нее бежало в неглубокую посудину, предназначенную для утилизации пролитого при разливе. Туда же изо рта продавца стекала кровь. Голова его лицом вниз лежала в пиве.
– Пулю прямо в рот схлопотал! Смотри, затылок ему выбило! – брызжа слюной и утираясь дрожащей рукой, радостно сказал бывший сосед моей правой пятки.
– Ну-ну! Так это его мозги у тебя на морде?
– Наверно, я сзади него стоял, брызнуло что-то. А ты что раззявился? Бери пиво и мотай отсюда.
– Так у меня две банки.
– Давай, набирай. Скоро война приедет разбираться. Через минуту или пять. Хотя, погоди, кран для скорости выбить надо. Нет, не пойдет, не успеем... Братва! – вдруг встрепенувшись, обратился он к очереди. – Давай Каштанку к стене – мешается он!
Один из дюжих парней схватил продавца со странным прозвищем под мышки и перетащил его к стене с поразившей меня надписью. Остальные, мгновенно выбив камни из-под бочечных колес, быстро покатили пивную емкость в проулок, в котором несколько минут назад пряталась машина террористов.