Смерть за смерть. Кара грозных богов
Шрифт:
– Отвороти глаза-то! – повторил купец. Его поддержали и остальные, соображая, что удумал Жедан.
Затея задрала подбородок, готовясь выказать спесь, но седатый кормщик бросил правило, ухватил девицу за плечи. И хотя был изранен и избит настолько, что еле ноги переставлял, держал крепко. Синеглазка и пискнуть не успела, как оказалась в плену.
На борту лодьи стало тихо, словно в могиле. Взгляд Жедана проследили все.
Ромейка вскочила. Замерла, прижав ладони к груди. Она по-прежнему напоминала гадюку,
– Нет… – протянул Ултен, ещё не веря, что намеренья купца серьёзны. – Ты не посмеешь её тронуть.
– Это тебя тронуть не посмею, – не глядя на священника, ответил Жедан. Голос прозвучал холодно, расчётливо. Он сделал единственный шаг в сторону ромейки, и тишину прорезал надрывный крик.
Купец невольно отшатнулся, а ромейка заметалась загнанной волчицей. Только что той кормы? Куда бежать, если вокруг глубокое, холодное Онежское море?
– Помоги, – бросил Жедан Розмичу.
Дружинник стрелой метнулся вперёд, без труда поймал ромейку за горло. Рабыня попыталась ответить – выцарапать глаза, да не дотянулась.
– Что вы! – заголосил кульдей. – Да разве ж так можно! Господь…
– Закрой пасть! – рыкнул Ловчан. – Иначе самого на требу пустим.
– Какая треба? – не унимался Ултен. – Вы разве не понимаете? Девица ни в чём не виновата!
– Виновата, – отрезал Жедан. – И ты, служитель чужого бога, виноват. Неужто не видишь? Все беды оттого, что ваше племя на борт взял. Боги не раз предупреждали, а я не слушал. Теперь понял. И волю богов выполню.
– Ка… – начал было кульдей, но смолк, получив удар рукоятью меча в темечко. Тяжелым кулём осел на гладкие доски.
Девица уже не голосила – хрипела. Слов Жедана не разумела, но тут и без слов всё ясно. Купец приближался, в его руке хищно поблескивал нож.
– Чужачка! Ты носишь знак мёртвого человека. Ты принесла несчастье моим людям и воинам нашего князя. По твоей вине боги осерчали. Я не знаю, смилостивятся ли они теперь.
Розмич умело перехватил руки ромейки, подскочивший Ловчан содрал с головы платок, стиснул в кулаке чёрные косы. Девку перегнули через борт, и Жедан, проворно очутившийся рядом, полоснул по горлу.
Затея вскрикнула надрывно, запричитала. Кормщик ладонью заслонил ей очи.
Тело ромейки задёргалось, кровь хлынула потоком. Она охотно смешивалась с тёмными волнами Онеги, будто и не чужая вовсе.
Несколько нескончаемо долгих мгновений прошли в полном беззвучии – даже неугомонные чайки притихли, на время оборвали вечный спор с морем. Рабыня затихла, и едва Ловчан выпустил смоляные косы, обвисла, удерживаемая только Розмичем.
– Славные боги, – зашептал купец. – Волю вашу выполняю. Примите же требу сию. Отведите беду, даруйте удачу. Я же, отныне и до скончания веков, буду оберегать землю эту от христьянской заразы.
Он отстранил Розмича. Самолично, без натуги, перекинул
– Затею… – выдохнул Жедан. – Затею не упустите. Я сейчас.
Теперь плохо стало всем. Пошатываясь, всё ещё сжимая в ладони окровавленный нож, Жедан двинулся к племяннице. Розмич трепыхнулся сдуру, но Ловчан удержал. Рука дружинника стала вдруг неимоверно тяжелой, сбросить её с плеча Розмич так и не сумел.
Синеглазка не противилась – привыкла доверять дяде во всём и всегда. На её личике ужас перемешался с недоумением. Взгляд всё ещё суетно искал подругу-ромейку, щёки стремительно бледнели.
От волнения голос купца охрип.
– Крест! – приказал он. – Крест снимай!
Девичьи пальчики судорожно вцепились в ворот, Затея попыталась отстраниться от дяди, которого почти не узнавала.
– Крест! – прокричал Жедан. И, не дождавшись, сам рванул ворот её рубахи. Ткань затрещала, обнажая лебяжью шею и белую, словно снег, грудь.
Жедан перехватил тонкую нитку с небольшой медной подвеской. Поднеся знак к носу девицы, зарычал:
– Отрекайся! Отрекайся по-хорошему!
Обычно даже одна слезинка любимой племянницы сгоняла с купца любую ярость.
Теперь же слёзы лились ручьём, а Жедан будто не замечал.
– Отрекайся!
– Нет, – пискнула девушка.
– Отрекайся! – проревел Жедан и отвесил синеглазке знатную пощёчину. – Не понимаешь, дура? Мы на краю гибели! Всё почему? Потому, что богов родных предали! Отрекайся от распятого, если жить хочешь!
– Нет… – проблеяла Затея, хлюпая носом и размазывая рукавом слёзы.
– Тогда за борт полетишь, вслед за ромейкой!
От визга девицы у купца заложило уши. Кажется, только сейчас, когда страшная правда о судьбе рабыни была сказана вслух, поверила в очевидное. Кульдея тоже не замечала – обездвиженное тело Ултена загораживал Вихруша – от этого стало ещё страшней.
– Отрекайся, – устало повторил Жедан.
Беспомощный взгляд Затеи заскользил по лицам. И кормчий, и воины глядели непреклонно. Девушка на мгновенье задержалась на Розмиче, воину показалось – испрашивает совета. Он не замедлил кивнуть.
– Отрекаюсь, – мертвенно произнесла синеглазка.
– Громче!
– Отрекаюсь! – взвизгнула Затея. – Отныне и вовек, отрекаюсь от Господа своего!
Купец поддел тонкую серебряную нить окровавленным ножом. Деревянный крест полетел за борт и исчез, поглощённый тёмной водой Онеги.
– Держи! Авось ещё пригодится, – молвил дядя, возвращая племяннице цепочку.
Затея по-прежнему рыдала, а Жедан как раз остыл. Прижал девицу к груди, зашептал слова успокоения: