Смертельная ловушка
Шрифт:
– Не исключено, – согласился Вулф. – Располагаете ли вы какими-либо свидетельствами в этом отношении?
– Нет.
– А что насчет нас шестерых? Исключим здесь присутствующих. Остается трое. Можете ли вы сказать мне что-либо о них?
– Нет.
– В таком случае боюсь, что сегодня мы никуда не продвинемся. – Вулф взглянул на часы. И, положив руки на край стола, отодвинулся вместе с креслом и встал. – Уже полночь. Могу заверить вас, сэр, что со мной шутки плохи. Я вполне в состоянии их различить и нанесу ответный удар. – Он встал.
– К завтрашнему утру я, вероятно, буду располагать кое-чем более конкретным. Скажем,
– Думаю, сумею, – ответил, тоже встав, Шетук. – Приду обязательно. У меня заказан билет на самолет в Вашингтон на три часа.
– Хорошо. Значит, до завтра.
Я проводил нашего гостя до двери, запер ее, задвинув и щеколду, и вернулся в офис. Я думал, что Вулф уже отправился к себе в спальню. Оказалось, ничего подобного. Он опять сидел в своем кресле и, судя по выражению лица, о чем-то напряженно думал.
– Значит, решили использовать и Шетука? – довольно раздраженно спросил я. – Он главное действующее лицо?
– Помолчи, Арчи.
– Слушаюсь, сэр. Или он начальник мисс Брюс, и вы решили прекратить расследование?
Ответа не последовало.
Я подошел к полке, взял гранату, подбросил ее в воздух и поймал. Он вздрогнул.
– Эта штука, – сказал я, – принадлежит армии. Как, впрочем, и я, о чем вы мне постоянно напоминаете. Я не спрашиваю, откуда она взялась, раз вы требуете, чтобы я помолчал. Но я отнесу ее к себе в комнату и утром верну на Данкен-стрит.
– Черт бы тебя побрал! Дай ее мне.
– Нет, сэр. Я вам уже сказал. Если я дал клятву верности Отечеству, как вы выражаетесь, утром первым делом отнесу гранату генералу Файфу и скажу ему…
– Заткнись!
Я стоял, со злостью глядя на него.
Он с такой же злостью смотрел на меня, будто я совершил нечто такое, чего он был не в силах вынести, но ничего не стал объяснять.
– Арчи, – наконец начал он, – я подчиняюсь обстоятельствам. Что обязан делать и ты. Но кое-что я тебе скажу. Например, насчет чемодана. Его металлическая рама оказалась выгнутой по всему периметру. Как может взрыв снаружи, на каком бы расстоянии он ни произошел, выгнуть раму? Значит, граната в момент взрыва была в чемодане. Многочисленные дыры и разрывы, причиненные осколками, это подтверждают. Они не вогнуты, а выгнуты.
Я положил гранату ему на стол.
– Следовательно, – продолжал он, – полковник Райдер был убит. Граната, лежа в чемодане, сама по себе не могла взорваться. Исключается и самоубийство. Райдер не был идиотом. Чтобы убить себя, он не стал бы вытаскивать гранату из ящика, класть ее в чемодан, держа крышку открытой для того, чтобы, когда ему заблагорассудится, сунуть руку в чемодан и дернуть за запал. Только так он должен был поступить, потому что рама крышки тоже выгнута. Нет, это не самоубийство. Это была ловушка.
Он взял гранату со стола и показал на толстый конец запала.
– Видишь эту выемку? Я кладу гранату в чемодан, привязываю к одному концу запала бечевку, – сойдет даже узкая ленточка, оторванная от носового платка, – почти закрываю крышку, оставив себе достаточно места для завершения работы, присоединяю другой конец бечевки к подкладке крышки, скорей всего, канцелярской скрепкой, взятой со стола, и закрываю крышку. На все это требуется две, от силы три минуты. Когда бы и где бы полковник Райдер ни открыл
Я внимательно его слушал. Когда он умолк, я кивнул.
– Ясно, – согласился я. – Но вот чего я не понимаю: сержант Брюс взяла остатки чемодана, чтобы…
– Нет, – коротко ответил он и убрал гранату в ящик своего стола. – Вот и все.
– Вы так и не объяснили мне… – фыркнул я.
– На сегодня хватит. – Он встал. – Приходи ко мне в комнату в восемь утра, когда Фриц принесет завтрак. Захвати свой блокнот. У меня будут для тебя кое-какие поручения. Завтра нам предстоит трудный день. Мы поставим ловушку, несколько более совершенную, нежели та, что была уготовлена Райдеру.
6
В 10.55 на следующее утро я сидел на краю моего стола в нашем офисе, разглядывая сцену и реквизит. Все это, следуя указаниям Вулфа, приготовил я сам, но зачем и для чего, понятия не имел.
Вулф оказался прав в одном отношении. Для меня, во всяком случае день этот был насыщен работой. После раннего завтрака я зашел к нему и комнату, где мне было сказано, что я должен делать. Не зачем и для чего, а просто – что. Затем я отправился на Данкен-стрит, где мне пришлось спешить, потому что генерал Файф появился у себя в офисе почти в десять. Переговорив с ним, я вернулся домой и приготовил весь реквизит, что вовсе не требовал тщательной и длительной подготовки, ибо состоял из трех вещей: одна на моем столе и две – у Вулфа, в том числе и большой конверт, который прибыл с утренней почтой. На нем был напечатан на машинке адрес Ниро Вулфа и еще одна строка внизу: «Вскрыть в шесть вечера во вторник 10 августа, если от меня не поступит дальнейших указаний».
В левом верхнем углу был адрес отправителя:
«Полковник Хэролд Райдер, 633 Кэнделвуд-стрит, Нью-Йорк».
Взяв конверт в руки, я определил, что в нем находится несколько страниц, и заметил, что поскольку он был запечатан, значит, его не вскрывали. Лежал он на столе у Вулфа чуть правее середины, под пресс-папье, а роль пресс-папье выполняла граната, точно такая же, какой был убит Райдер.
И в строках, напечатанных на машинке, буква «э» была чуть ниже строки, а «с» немного правее, чем следовало. Значит, печатали на той же самой машинке, на которой были напечатаны любимое стихотворение сержанта Брюс и анонимное письмо, полученное Шетуком.
На моем столе лежал мой собственный, рыжей кожи чемодан, которым я пользовался для краткосрочных отъездов из Нью-Йорка. Мне было велено положить в него что-нибудь: рубашки, несколько книг, что угодно, лишь бы он лежал на столе. По всей вероятности, это и была ловушка: конверт, граната и чемодан. Я не имел ни малейшего представления, кто должен был в нее попасть, каким образом, когда и почему. Если исходить из дальнейших указаний, 'которые я получил, пришло мне в голову, это была весьма слабая и глупейшая попытка кого-либо заарканить. Я немного разрядился, высказав вслух несколько еле слышных замечаний, которых мог бы набраться в солдатских бараках, доводись мне там жить, оставил место действия и, поднявшись на три пролета лестницы, встретил Вулфа в оранжерее, где он приводил в порядок торфяной мох.