Смертельная схватка
Шрифт:
Он заметил, что в туннелях стоит едва заметный специфический запах. Это был запах многих селониан, собравшихся вместе. Запах этот даже как-то успокаивал.
Хэну прежде и в голову не приходило, что селонианские туннели имеют такую протяженность. Став подростком, он узнал, что селонианам нравится находиться под землей, но ему казалось, что это относится лишь к их прошлому, чему-то такому, что происходило в незапамятные времена. Современные, цивилизованные селониане, полагал он, больше не живут в подземных туннелях. А живут в приличных, обычных домах и квартирах - живут так же, как и люди, в нормальных условиях.
Лишь теперь Хэн догадался, что селониане, которых он видел в городах,
Он наблюдал вещи, о существовании которых прежде и не догадывался, но которые тем не менее всегда были частью того мира, который он называл своей родиной. До чего же он был слеп, как и все люди, обитающие на Кореллиане, к подлинной природе селонианской культуры. А что же можно сказать о Дролле? Неужели обитатели этой планеты тоже прячут свои тайны и так же глубоко?
Хэн прервал свои размышления в тот самый момент, когда они с Дракмус выбрались из особенно тесного туннеля и оказались в огромной подземной камере, которая была раза в два больше любой, какая им попадалась до этого. Она походила на нечто вроде подземного города, причем довольно населенного. Здесь словно бы витало безумие, если можно так выразиться. Особый запах множества селониан ощущался здесь особенно, но к нему примешивался еще один - запах страха.
Выходя следом за Дракмус из тесного бокового туннеля, Хэн с трудом встал на ноги. Ему казалось, что каждый квадратный сантиметр его тела болел по-своему. Да и от взбучки, которую ему задала Дракмус на потеху Тракена, он еще не вполне оправился. Случилось это всего несколько дней назад, а ему казалось, будто с тех пор прошло полжизни, не меньше. От тех побоев он не скоро бы оправился и без мук, которые ему пришлось терпеть во время бесконечного странствия на карачках по этим узким, как кишка, туннелям. Еще удивительно, как вообще может передвигаться. И все-таки, несмотря на боль, до чего же приятно выпрямиться во весь рост! Едва он это сделал, как спину его пронзила острая боль. Нет, оказывается, приятного мало.
Но он тотчас убедился, что его страдания - сущий пустяк по сравнению с теми, которые испытывают селониане. Он огляделся. И увидел множество раненых. Некоторые лежали на носилках. Сквозь повязки выступали пятна крови. В гуле толпы различимы были стоны, кто-то плакал, кто-то кричал, и в криках было чувство потери и тоски. Даже те, которые на первый взгляд не были ранены, выглядели испуганными, изнуренными и как бы перенесшими контузию.
– Кто это?
– спросил Хэн.
– Беженцы, - ответила Дракмус сердитым голосом. Забыв о приказе не разговаривать с Хэном, она не смогла удержаться от гнева.- Беженцы, которые спаслись бегством от бесчинств вашего кузена Сал-Соло и его легионеров-"гуманистов". Дома сожжены, в подземные туннели брошены бомбы, наполненные газом. Их гнали, как диких зверей. Основные магистрали забиты этими несчастными, поэтому им приходится идти в обход, узкими туннелями. Мы дрались как могли, но на стороне легионеров был численный перевес, они были вооружены и застали нас врасплох. Вот почему мы отступаем, бежим, прячемся. Снабжение нарушено или не налажено. Мы ничем не можем помочь своим сородичам. Нет перевязочных
Хэн хотел было возразить, заявить, что он тут ни при чем, что Тракен для него такой же враг, как и для Дракмус. Но потом понял, что это не так. Ведь Тракен Сал-Соло не собирался охотиться за всеми членами семьи его, Хэна, лишь за то, что они относятся к роду человеческому, и не требовал изгнать их с планеты, на которой они родились, чтобы уступить место другой расе.
Хэн попытался взглянуть на обстановку с точки зрения Дракмус. Ведь семейные взаимоотношения между селонианами значительно отличаются от тех, что существуют между людьми. Каждый, родившись, принадлежит к своей септе, своему клану, и выхода из него не существует. О нем не может быть даже речи. Он является неотъемлемой частью целого - чего не бывает у людей. Клан, септа, логовище - все, кто в них входит, перемещаются с места на место как единое целое, а не порознь. Сестра по септе не может выступать против септы, подобно тому, как рука человека не станет хватать этого человека за горло и душить его. Хэн представлялся селонианам частью семьи, к которой принадлежит его кузен. Видя, как обращается с селонианами один из его родственников, Хэн начал понимать, почему ему так не доверяли селониане.
Но вот что его удивило: почему никто его до сих пор не убил. Хочется верить, что этого и не произойдет.
– Пойдемте же, уважаемый Соло, - проговорила Дракмус.
– Нам нужно двигаться. Конец уже близок, но времени мало.
"Конец уже близок". Фраза звучит довольно зловеще. Хэн даже не осмелился спросить, о каком конце идет речь. Впрочем, он таки задал вопрос, но другой.
– Куда нам нужно двигаться?
– поинтересовался он, с трудом переставляя ноги. Даже после короткой остановки все тело его словно налилось свинцом.
– А времени мало для чего?
Лицо у Дракмус напоминало теперь высеченную из камня маску.
– Я и так слишком много сказала, - заметила она.
– Пошевеливайтесь.
Преодолевая усталость и боль, Хэн пошел следом за своей спутницей, оставляя позади огромное помещение, наполненное гулом и стонами.
Люк Скайвокер вошел во внутренний садик дома Гэриэл Каптисон и сел на скамейку напротив каменного куба. Под ним, как он успел узнать, покоился прах Птера Танаса, который был мужем Гэриэл. Ему трудно было отвести взгляд от этого камня, трудно не думать о человеке, в память о котором он тут поставлен. Говорят, это был славный человек и добрый муж.
Да, мужем Гэриэл был не он, Люк Скайвокер. Именно эта мысль мучила его. А ведь если бы судьба распорядилась по-другому, им мог оказаться он сам.
Но прошлого не воротишь. Надо думать о сегодняшнем дне Ведь в беде Кореллианский сектор, сестра, ее семья. Вот о чем нужно думать, а не о былом, которое быльем поросло.
Да нет, не так-то просто его забыть, это прошлое. Во всяком случае нынешним утром. Услышав позади себя шум, он поднялся и обернулся. По лестнице спускались двое. Гэриэл и ее дочь Малинза.
Роскошные черные волосы девочки были заплетены в косы, лежавшие у нее на спине. Матовая кожа, серьезные карие глаза. На матери и дочери простые, без всяких украшений, белые платья. Гэриэл двигалась медленной, полной достоинства походкой. Малинза, как и следует ребенку, прыгала со ступеньки на ступеньку, мурлыкая какую-то песенку.
Люк пошел им обеим навстречу и остановился внизу лестницы.
– Доброе утро, Люк, - поздоровалась Гэриэл.
– Рада, что ты пришел. Я хотела вас познакомить.