Смертельно опасны (антология)
Шрифт:
– Детка… – Джои не обернулась, но Мишель посмотрела и увидела в дверях кривоногого с пятнами пота на рубашке, в распущенном галстуке. Дядю Эрла Джона. – Детка! – повторил он. От него разило спиртным. – Слышишь, нет?
– Не называй меня так, – произнесла девочка. – Только мама так меня называет.
– Загнулась мамка твоя, спилась-скололась. Сколько ж я бабок вбухал в нее – ну ничего, ты мне отработаешь. Будешь убираться, готовить. И спать со мной тоже будешь.
Он сдернул Джои с дивана. Мишель инстинктивно попыталась пустить
– Пусти! – кричала девочка, и Мишель временами видела вместо ее лица лицо своей взрослой подруги. Она отбивалась, но где ей было сладить с дядюшкой Эрлом.
«Нет, – мысленно твердила Мишель. – Не хочу я этого видеть».
Теперь она перенеслась в спальню. Из ванной падала полоса света, разило бурбоном.
На потолке было бурое пятно от протекающей крыши. Джои хорошо помнила, как оно выглядит – по краям темнее, чем в центре. Он силой раздвинул ей ноги, она закричала. Он освободил одну руку и стал возиться со своими штанами. Пятно было похоже на штат Иллинойс.
Она не могла шелохнуться под его тяжестью – сейчас ее вырвет. Когда начались позывы, Эрл Джон спихнул ее на пол.
– Иди блевать в ванную.
Джои поползла туда. Плитка на полу была синяя – до сегодняшнего дня ей очень нравился этот цвет. Она подняла крышку унитаза, но рвать было нечем, она уже два дня ничего не ела.
Она вытерла струйку, бегущую по ноге. Рука стала липкая и пахла рекой.
Память сделала новый скачок. Эрл Джон прижимал ее лицом вниз к постели, и она вдыхала сохранившийся там запах матери. Мамины любимые духи пахли розой. Джои скулила, Эрл Джон кряхтел, но эти звуки доносились как будто издалека.
Потом он слез, ушел на кухню, зазвенел ледяными кубиками в стакане.
Вот так бы и умереть, пока в носу держится мамин запах. Уйти к ней и не чувствовать больше этой липкой гадости между ног.
– Лежи как лежишь, детка, – сказал Эрл Джон. – За ночь я все твои вишенки оборву.
Джои не понимала, о чем он. Мама бы ему не позволила. Она никому не позволяла обижать Джои.
Эрл Джон допил, поставил стакан на комод, и память опять совершила скачок.
Кто-то молотил в парадную дверь. Дерево затрещало. Эрл Джон вскочил и достал из тумбочки пистолет.
– Какого черта? – сказал он и вдруг пронзительно завопил. На пороге спальни стояла мама.
– Ты обидел мою детку, – сказала она голосом Джои. – Обещал заботиться о ней и не сдержал слова.
Эрл Джон дважды выстрелил маме в грудь, но она только улыбнулась на это.
– Больше ты ничего нам не сделаешь, Эрл Джон. – Джои произносила эти слова вместе с ней – беззвучно, одними губами. – Ничего нам не сделаешь, сволочь.
Мама сказала это и оторвала ему голову.
Джои сидела на кровати, обняв колени. У нее все болело.
– Прости, детка, – сказала мама, сев рядом
– Ничего, мам. – Джои обняла маму, положила голову ей на плечо. – Теперь ты здесь, и все хорошо. – Куски Эрла Джона валялись по всей комнате, простыни были в крови, сама она в синяках. – Что мне делать теперь? – спросила она, вся дрожа.
– Оденься, – посоветовала мама смеясь, – но сначала надо помыться. Прямо здесь, в моей ванной.
Джои слезла с кровати. Ноги не держали ее. Мама помогла ей встать под душ, пустила горячую воду. Джои мылилась ее мылом снова и снова, смывая все прочие запахи.
Потом мама помогла ей одеться и опять заплела косички. Собрала вещи Джои в чемодан, нашла все заначки Эрла Джона в шкафах и комодах.
– Куда мы теперь, мам? – спросила Джои.
– Куда захочешь, детка. Куда захочешь.
Теперь Мишель показывали только обрывки, но после той ночи в жизни Джои появилась одна постоянная величина: зомби. Подняв из могилы маму, она начала оживлять других мертвых. Они являлись на разных стадиях разложения, но Джои это не волновало. Чем больше у нее было мертвых, тем сильнее она становилась, и мама гордилась ею.
Потом мама, как все зомби, начала распадаться и ушла уже навсегда.
Джои вернула ее останки в склеп и сделалась Худу-Мамой. Она правила нищими и шпаной Нового Орлеана, с обидчиками женщин расправлялась быстро и круто, и никто больше пальцем не смел тронуть Джои.
Видя все это, Мишель поняла, что была не права. Как бы ни желала она стереть из памяти Джои ужас той ночи, делать это нельзя. То, что случилось тогда, стало неотъемлемой частью Джои. Придется искать другие пути, чтобы побороть страх и боль, – если Адезина просто удалит этот кусок, Худу-Мама перестанет существовать.
С мистером Джонсом и его вороватым тузом тоже придется разобраться как-то иначе.
Поняв это, она очутилась в холле с Джои и Адезиной.
– А ты что тут делаешь, негодница? Тебе велели сидеть с выдрами.
– Да, мам. – Джои сидела на полу, а девочка плакала, держась за нее передними лапками. – Но я была нужна тете Джои, а ты где-то застряла.
– Ты что-то видела? – нервно спросила Мишель.
– Нет, только зомби. Они тут повсюду.
Мишель уселась рядом с Джои.
– Ты как, в порядке?
– Сама не знаю. – Глаза у Джои распухли от слез. – Мать вернулась из могилы и расправилась с ним. Сказала, что теперь мне ничего не надо бояться. Черт, ненавижу реветь. И никогда больше не хочу вспоминать об этом. Худу-Мама все это похерила.
– То, что с тобой случилось, настоящий кошмар, – сказала Мишель, вытирая ей слезы. – Ты ведь была совсем маленькая и сделала это, чтобы спасти свою жизнь.
– Сам напросился, говнюк, – бросила Джои.
– Не то слово. Но теперь ты взрослая и тобой нельзя помыкать, даже если лишить тебя силы.