Смертельное путешествие
Шрифт:
– Кто эти другие?
Ральф издал долгий терпеливый вздох.
– Могу я еще чем-нибудь вам помочь?
В моем голосе зазвенела сталь отточенного скальпеля.
– Если с Примроуз Хоббс из-за вашей политики случится беда, вы пожалеете о том дне, когда отправились на курсы управления гостиницей.
Глаза Ральфа Стовера сузились, но улыбка держалась стойко.
Я достала из сумочки визитку и нацарапала внизу номер своего мобильника.
– Если вдруг передумаете – звоните.
А потом развернулась и зашагала к двери.
– Хорошего дня, мэм.
За моей
Дав полный газ, я вылетела с парковки, помчалась по шоссе и через полсотни ярдов к северу свернула на обочину. Если я хоть что-нибудь понимаю в людях, любопытство погонит Стовера в номер Примроуз. И он наверняка отправится туда немедленно.
Торопливо заперев машину, я сломя голову рванула назад и, домчавшись до поворота к «Ривербэнк инн», нырнула в лес. А после пробиралась вперед параллельно гравийной дороге до того места, откуда хорошо была видна гостиница.
Интуиция не подвела. Ральф как раз подходил к двери номера четыре. Он огляделся по сторонам, отпер дверь и проскользнул внутрь.
Время тянулось. Пять минут. Десять. Я успела отдышаться. Небо потемнело, поднялся ветер. Сосны над головой выгибались и приседали, словно балерины, исполняющие экзерсис на пуантах.
Я думала о Примроуз. Мы знакомы уже много лет, но я почти ничего не знала о ней самой. Только что она была замужем, развелась, что у нее есть сын. Помимо этого, личная жизнь Примроуз была для меня тайной за семью печатями. Отчего так вышло? Сама она не хотела рассказывать о себе или у меня никогда не возникало желания расспрашивать? Быть может, я видела в Примроуз лишь «обслуживающий персонал» – одного из тех, кто постоянно трудится рядом, отправляет нашу почту, печатает наши отчеты, убирает до блеска наши дома, между тем как мы живем собственной жизнью и даже не подозреваем, что у них тоже есть своя?
Может, и так. И все же я знала Примроуз Хоббс достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в одном: никогда и ни за что она по собственной воле не бросила бы незаконченную работу.
Я ждала. Из лиловой, как баклажан, тучи хлестнула молния, озарив ее грозовое нутро слепящей плетью мощностью в миллион ватт. Зарокотал гром. Буря неумолимо приближалась.
Наконец Стовер вышел, захлопнул дверь, повернул ручку и поспешил по дорожке к главному входу. Едва он благополучно скрылся в вестибюле, я двинулась к номеру – кружным путем, с оглядкой, то и дело прячась за деревья. С одной стороны протянулась задняя стена гостиницы, с другой – река, в просвете между ним росли деревья. Я пробралась к месту, которое, по моим прикидкам, было как раз напротив номера четыре, остановилась и прислушалась.
Бурлила на камнях вода. Под порывами ветра шумел кустарник. Вдали свистел поезд. Неистово стучало сердце в моей груди. Все громче, все лихорадочней.
Я подкралась к самому краю полосы деревьев и выглянула наружу.
Череда дощатых крылечек вдоль задней стены, к перилам прибиты гвоздями номера из кованого чугуна. И снова мое чутье не подкачало. Каких-то пять ярдов травы до номера четыре.
Я сделала глубокий вдох, рывком преодолела эти пять ярдов и в два шага
Тишина.
Проскользнув между раздвижной и внутренней дверью, я прижалась к стеклу и заглянула внутрь. Обзор заслоняли полосатые бело-зеленые занавески. Я подергала ручку – заперто.
Я аккуратно прикрыла раздвижную дверь, перебралась к окну и повторила попытку. Безуспешно – точно такие же занавески.
Приметив зазор в том месте, где нижний край шторы соприкасался с подоконником, я уперлась обеими руками в оконную раму и толкнула ее вверх. Крохотные белые хлопья отставшей краски невесомо осыпались на мои пальцы.
Я толкнула еще раз – и окно рывком подалось вверх на дюйм. Я опять застыла. Воображение услужливо нарисовало картину: звучит сигнал тревоги, и Ральф вылетает из офиса с револьвером.
Повернув руки ладонями вверх, я просунула пальцы в зазор под рамой.
То, чем я сейчас занималась, было незаконно. Я это знала. В моей нынешней ситуации проникновение в номер Примроуз было самоубийственным шагом. Ничего не поделаешь – нужно узнать наверняка, что с женщиной не случилось ничего плохого. Потом, если все-таки окажется, что она попала в беду, я хотя бы буду уверена, что сделала все, что смогла.
А еще, по правде говоря, это необходимо мне самой. Выяснить, что же стало с этой злосчастной ступней. Отыскать Примроуз и доказать всем моим противникам, что они неправы.
Я расставила ноги и толкнула раму. Окно приподнялось еще на дюйм.
Раздались глухие шлепки – это падали на ступени первые крупные капли дождя. Крохотные лужицы возникли под ногами, множась и расползаясь с каждой секундой.
Окно удалось сдвинуть еще на пару дюймов.
И тут разразилась буря. Сверкнула молния, оглушительно загрохотал гром, и дождь хлынул как из ведра, мгновенно залив крыльцо.
Я оставила окно в покое и прижалась к стене, надеясь укрыться от ливня под карнизом. В считаные секунды волосы промокли насквозь, струйки воды потекли с ушей и носа. Одежда облепила, словно папье-маше – проволочный каркас.
Мириады дождевых капель низвергались с крыши и крыльца. Падали на лужайку, сливались и растекались ручьями в траве. Лились рекой из желоба над головой. Ветер швырял пригоршни листьев в стену и мне на ноги, безжалостно гонял их по земле. Пахло лесом и сырой землей, тысячами лесных обитателей, укрывшихся до ненастья в норах и дуплах.
Дрожа от холода, я спрятала ладони в подмышках и привалилась спиной к оштукатуренной стене, терпеливо пережидая дождь. Да наблюдала за тем, как дождевые капли застревают в паутине, множатся, растягивают ее своей тяжестью. Наблюдал за этим и хозяин паутины – крохотный бурый комочек, притаившийся на наружной нити.
Рождались острова. Сдвигались литосферные плиты. Десятки живых существ навек исчезали с лица планеты.
И вдруг зазвонил мой мобильник – так резко и неожиданно, что я едва не соскочила с крыльца.