Смертельные враги
Шрифт:
Фауста опустила в задумчивости голову.
Ее сын? Он был под охраной Мирти, и Сиксту V до него не дотянуться... Позже она сможет разыскать его.
Пардальян?.. Его она также отыщет немного погодя.
Монтальте?.. Что касается его, то решать надо было немедленно. И она решила: «Ах, этот? Да он попросту станет моим рабом!»
Вслух же сказала:
– Если человек зовется Перетти, у него должно быть довольно честолюбия, чтобы действовать себе во благо... Для чего вы вырвали для меня это помилование у Сикста?.. Для чего помешали мне
– Сударыня... – пробормотал Монтальте.
– Я скажу вам: потому что вы любите меня, кардинал!
Монтальте упал на колени, умоляюще протянув к ней руки.
Повелительным жестом она остановила страстные излияния, которыми готов был разразиться молодой человек:
– Молчите, кардинал. Не произносите непоправимых слов... Вы любите меня, я знаю. Что ж, пусть так. Но я, кардинал, не полюблю вас никогда.
– Почему? Почему? – простонал Монтальте.
– Потому, – серьезно отвечала она, – что я уже люблю, кардинал Монтальте, а Фауста не может любить одновременно двоих.
Монтальте гневно выпрямился:
– Вы любите?.. Любите?! И вы говорите это мне?!
– Да, – просто ответила Фауста, глядя ему прямо в глаза.
– Вы любите! Но кого?.. Пардальяна, ведь так?..
И Монтальте яростным жестом выхватил кинжал. Фауста, недвижно лежавшая на кровати, спокойно посмотрела на него и голосом, от которого у Монтальте похолодело сердце, сказала:
– Вы сами произнесли это имя. Да, я люблю Пардальяна... Но, поверьте мне, кардинал, вам лучше убрать кинжал... Если кто-то и должен убить Пардальяна, то не вы.
– Не я? Но кто же тогда?! – прорычал Монтальте, побледнев как полотно.
– Я!
– Господи, почему?
– Потому что я его люблю, – холодно отвечала Фауста.
Глава 5
ПОСЛЕДНЯЯ МЫСЛЬ СИКСТА V
После ухода племянника Сикст V долго сидел, задумавшись, за письменным столом. Его размышления прервал приход секретаря – тихим голосом тот сообщил, что граф Эркуле Сфондрато настойчиво просит удостоить его аудиенции; секретарь добавил, что граф казался чрезвычайно взволнованным.
Имя Эркуле Сфондрато, внезапно ворвавшееся в размышления папы, блеснуло для Сикста ярким лучом, и он прошептал:
– Вот человек, которого я искал!
И добавил – уже громче:
– Пригласите графа Сфондрато.
Мгновение спустя появился верховный судья; он вошел решительным шагом и молча остановился перед папой по другую сторону стола; черты лица его были искажены, вся поза выдавала бушевавшие в нем чувства.
– Итак, граф, – сказал Сикст, пристально глядя на него, – что вы желаете сообщить мне?
Вместо ответа Сфондрато торопливо расстегнул камзол, приподнял кольчугу и показал отметину на груди, оставленную кинжалом Монтальте.
Папа взглядом знатока осмотрел рану и холодно произнес:
– Отличный удар, клянусь честью! И если бы не стальная рубаха...
– Вот именно! –
Затем, приведя свой костюм в порядок, он презрительно передернул плечами и процедил сквозь зубы:
– Удар кинжала – это пустяки... Я, может быть, и простил бы его тому, кто его нанес. Но есть нечто, чего я не прощу ему никогда, что порождает во мне смертельную ненависть, что заставит меня преследовать его везде и повсюду, пока мой кинжал не пронзит его сердце... Мы оба любим одну и ту же женщину!
– Прекрасно, – невозмутимо сказал Сикст. – Но к чему вы говорите мне это?
–Потому, святой отец, что это близко касается вас, потому что женщина, которую я люблю, носит имя Фауста, а человек, которого я ненавижу – это Монтальте!
Сикст V коротко глянул на него и холодно проронил:
– Я оценю по достоинству полученные от вас сведения.
Папа взял со стола пергамент и твердой рукой начал писать.
Сфондрато стоял, не шелохнувшись; он думал: «Он, верно, прикажет бросить меня в какую-нибудь темницу, но, клянусь преисподней, горе тому, кто посмеет прикоснуться к верховному судье!..»
Сикст V заполнил наконец пергамент.
– Вот вам бальзам на вашу рану, – сказал он. – Вы ведь просили у меня герцогство Понте-Маджоре и Марчиано. Это грамота на владение.
Пораженный Сфондрато машинально взял документ и спросил:
– Может быть, вы не расслышали, Ваше Святейшество?.. Человек, которого я собираюсь убить... Монтальте... Монтальте! Ваш племянник! Тот самый, на кого вы указали конклаву как на вашего преемника!
Папа поднялся; теперь он уже не казался сгорбленным. На его лице появилось выражение несказанной горечи. Он произнес:
– Мало просто поразить кинжалом этого Монтальте, ибо я хочу куда большего. Надо нанести удар по его начинаниям, по его любви, похитив у него Фаусту... Поверьте мне, это будет гораздо надежнее любого кинжального удара!
– О! – вскричал Сфондрато, задыхаясь от волнения. – Какое же преступление должен был совершить Монтальте, если вам, его дяде, пришла в голову подобная мысль?
– Этот человек, – отвечал папа с леденящим душу спокойствием, – мне больше не племянник. Монтальте – мой враг. Монтальте – враг нашей церкви! Он – заговорщик! Он вырвал из моих рук оружие, которое может разрушить папское могущество, и Фауста, помилованная папой, – да-да, помилованная мною! – Фауста, живая и свободная, сама отвезет это оружие проклятому испанцу.
– Фауста помилована! – воскликнул пораженный Сфондрато.
– Да, – подтвердил Сикст, – Фауста свободна!.. Не пройдет и нескольких часов, как она, быть может, покинет Рим и отправится под охраной Монтальте в Эскуриал, дабы вручить Филиппу документ, отдающий ему французский трон. Вот каково преступление Монтальте, ставшего послушным служителем великого инквизитора!
– Фауста свободна! – Сфондрато заскрежетал зубами. – Фауста уезжает с Монтальте! Пока я жив, этому не бывать. Клянусь преисподней!