Смертельный аромат № 5
Шрифт:
– Поесть не дадут, – крякнул Тимофей Аркадьевич, заслышав телефонный звонок. – Ковалев слушает.
– Это Ник! Ник, помните? Мы с вами встречались! Здесь творится что-то страшное. Я еду, вдруг взрыв. Куча народа сразу прибежала.
«Фотограф. Николай Петрович Перьев, – наконец-то понял Тимофей Аркадьевич. – Голос его вспомнил».
– Какой взрыв? Где? С вами все в порядке?
– Да, со мной да. Но машина Светы Никодимовой взорвалась. Я уже позвонил в «Скорую», потом вам. Милицию вызывать надо?
– Нет. Я сейчас приеду. Где вы находитесь?
Выяснив все подробности, Тимофей Аркадьевич попросил фотографа по возможности не допускать на место происшествия посторонних. А потом набрал дежурного:
– Взрыв автомобиля. Криминалистов и судебных медиков на выезд. И свяжись с сапером…
Не дожидаясь экспертов, Тимофей Аркадьевич сел в служебные «Жигули». Адрес знают, прибудут. А теперь нельзя терять ни минуты. Не хватало еще, чтобы случайные зеваки затоптали следы. Девушка, наверное, в состоянии шока, ничего не вспомнит. А при расследовании каждый окурок может сыграть решающую роль.
Тимофей Аркадьевич не сомневался: Светлана жива. Взрыв, скорее всего, слабенький. Фотограф перепугался, ну да это с непривычки. При срабатывании даже маломощного устройства грохот стоит – барабанные перепонки лопаются. Не такой уж Платов мерзавец, чтобы хладнокровно убивать девушку. Сходил в прокуратуру, понял, что на хвост ему сели. Решил сымитировать покушение, из подозреваемого стать потерпевшим.
– Твою мать! Вы посмотрите, что творится! – воскликнул водитель и притормозил так резко, что Тимофей Аркадьевич чуть не врезался лбом в стекло. – Настоящий теракт! Ну и дела…
– Ты преувеличиваешь, корпус машины немного поврежден, и…
Тимофей Аркадьевич умолк. Наверное, водитель раньше заметил это жуткое зрелище. Лица у лежащей на земле девушки не было вообще. На окровавленной простыне у ног людей в белых халатах виднелась оторванная кисть.
Видимо, кто-то все же позвонил в милицию. У места происшествия даже наметилось оцепление, оттесняющее зевак, возбужденно обсуждавших происшествие. Ковалев показал милиционеру удостоверение, приблизился к покореженному автомобилю.
– Здравствуйте, я дежурный следователь. Мне вон тот мужчина в «Хонде», очевидец, сказал, что с вами связался, поэтому я осмотр не проводил, – затараторил молодой лопоухий паренек. – Местоположение тела врачи изменили еще до моего приезда. Оказать помощь хотели. Но там мгновенная смерть, ничего сделать нельзя было. Да, ручку оторванную обнаружили на расстоянии двух метров от автомобиля, вон, видите, там следы крови на асфальте заметны. Перенесли, тут людей много было… Ну и дельце у вас, вот «повезло» так «повезло». Не первый труп небось?
– Третий, – ответил Тимофей Аркадьевич, боковым зрением отмечая приближение машин криминалистов и экспертов.
– Боритесь. Держитесь. У меня еще один вызов, – сказал паренек и, пожав Тимофею Аркадьевичу руку, удалился.
Понятно, что надо делать. Чертить схему, писать протокол осмотра места происшествия, приглашать понятых. Криминалисты и эксперты – профессионалы. Знают,
«Бедная девочка, – думал Тимофей Аркадьевич, и сердце нещадно кололо. – Обгорела, изранена. Ненавижу подонка, который это сделал! Ненавижу!!! Найду и посажу. На зону закатаю по максимуму!»
– Тимофей Аркадьевич, записывайте, – судмедэксперт Федор Борисович Зайченко присел на корточки у трупа, натянул резиновые перчатки. – Передние части пиджака и рубашки почти полностью разрушены, от них сохранились лишь небольшие опаленные обрывки, сплошь покрытые темно-серой, местами почти черной копотью. Правая кисть отсутствует (оторвана), края раны культи неровные, крупнофестончатые, неосадненные. Подкожная жировая клетчатка и мышцы в области культи разможжены, покрыты налетом копоти черного цвета…
Закончив описывать тело, Тимофей Аркадьевич, не узнавая собственного голоса, распорядился, чтобы позвонили в морг за специальной машиной. Растерянность, заторможенность, боль в сердце – они не проходили.
Кроме покореженной красной «Тойоты» и служебных автомобилей на стоянке находилась лишь серебристая «Хонда». Бледное лицо сидящего за рулем мужчины показалось Ковалеву смутно знакомым.
«Да, точно. Фотограф. Надо допросить, отпустить человека», – решил Тимофей Аркадьевич и, на ходу доставая из портфеля бланк протокола допроса, направился к «Хонде».
– Я рядом с вами устроюсь, можно? – опускаясь на переднее пассажирское сиденье, спросил он. А подложив под бланк портфель, продолжил: – Фамилию, имя, отчество, дату рождения, место проживания напомните мне, пожалуйста.
Николай Петрович оказался идеальным свидетелем, наблюдательным, с отличной памятью. Когда он описал лицо крутившегося у машины Светланы Никодимовой кавказца, Тимофею Аркадьевичу показалось, будто своими глазами видел и густые несимметричные брови, небольшой шрам на щеке, золотые коронки на зубах.
– А зубы вы его как увидели-то? – уточнил Ковалев.
– Он губу закусывал, пыхтел, старался так. Я решил: магнитолу у Светки стащить хочет. С этими магнитолами просто беда, – фотограф развел руками. – У меня самого из машины два раза воровали. Причем со съемными панелями. Вот, панели есть, музыки нет… Я решил, он на Светину магнитолу позарился. Ну а возле задней двери ковырялся – может, стекло бить не хотел, решил замок вскрыть. Тут его моя тачка удачно от окон закрывала. Светиного телефона у меня не было. Но я позвонил Платову и попросил ее предупредить. Если бы я только знал, то…