Смертельный номер

Волкова Ирина Борисовна

– Ладно, – согласился Стародыбов. – К Ебанькам, так к Ебанькам.

* * *

Места для парковки на улице Хоакина Коста не оказалось, и Михаил Батурин оставил машину на площади Карамельес, расположенной неподалеку от русской книжной лавки. Именно из этого магазина был получен последний сигнал радиомаяка, вмонтированного в пешку Канесиро. Теоретически, пешка могла побывать в одной из квартир, расположенных над ним, но интуиция подсказывала Михаилу, что это не так. Книжный

магазин – идеальное прикрытие для человека, находящегося на службе у мафии. Не вызывая подозрений, он может входить в контакт с самыми разными людьми, выступать в качестве посредника или передаточного звена.

Штора на входе была приспущена. Батурин посмотрел на часы. Без десяти девять. Магазин закрыт, но продавец еще не ушел. Тем лучше. Покупатели им не помешают. Присев на корточки, Михаил поднырнул под штору.

Наблюдая из машины за Батуриным, Совок понял, что перед ним именно тот человек, о котором говорил Свидерский. Поведение Михаила было типичным для запоздалого покупателя, но Совок фиксировал внимание на мельчайших деталях, незаметных для глаза обычного человека – особенностях осанки, манеры держаться, характера движений. Развитая профессиональная интуиция бандита привычно фиксировала "сигнальные маячки". В человеке, вошедшем в магазин, чувствовался потенциал сжатой пружины, в любой момент готовой распрямиться.

Как только Батурин поднырнул под штору, Совок вышел из машины и встал у стены рядом с дверным проемом. Невидимый изнутри, он мог слышать происходящий в магазине разговор.

– Извините за вторжение. Вы хозяин магазина?

– Нет, Кирилл уже ушел.

– Значит, вы продавец?

– Я художник, друг хозяина. Кирилл иногда позволяет мне работать на его компьютере.

– Дело в том, что завтра утром я уезжаю, а мне нужно сделать Кириллу одно деловое предложение. Не подскажете, где я могу его найти?

– Подскажу. У Ебаньков.

– Простите?

– У Ебаньков. Это локаль на углу Санта Маргариты и маркиза де Барбера. Вы сразу его найдете.

– Спасибо.

Совок отлепился от стены. Поборов искушение оглушить Батурина, засунуть его в машину и отвезти к Руслану, он пошел в сторону Ронды Сан Антонио. Некоторые арабские лавочки еще не закрылись, и, хоть прохожих было немного, риск был слишком велик. Совок слышал шаги Михаила, направляющегося к площади Карамельес. Когда Батурин свернул за угол, Совок вернулся к машине, не торопясь, завел мотор и поехал по названному Лисичкиным адресу. Он не подозревал, что Батурин, оказавшись в машине, позвонил по номеру, полученному от курьера с Форментеры, и попросил группу поддержки на всякий случай подъехать на угол Санта Маргариты и Маркиза де Барбера.

* * *

В небольшом "локале", безнадежно затерявшемся в дебрях Китайского квартала, клубились не только Ебаньки. Когда Пабло Монтолио, поднырнув под опущенную на две трети железную штору, оказался в полутемном помещении, ему почудилось, что клубится само пространство, сжимаясь вокруг него призрачным полупрозрачным коконом.

Секунду

спустя он понял, что это был всего лишь оптический эффект. Подсвеченный пламенем толстых круглых свечей, расписанных китайскими иероглифами, клубился дым курящихся благовоний, мешающийся с удушливым сигаретным дымом. Задетые плечом Пабло, мелодично зазвенели буддийские колокольчики.

На стульях, на подушках, прямо на полу сидели люди. Длинные волосы, бородки, придающие их обладателям сходство с Христом, блестящие глаза, отражающиеся в расширившихся зрачках огни свечей.

Высокая девушка в длинном одеянии, напоминающем индийское сари, поднялась им навстречу.

– Это Лида, хозяйка локаля, – сказал Кирилл.

Обменявшись с девушкой приветствиями, Пабло прошелся по залу, чуть не свалив при этом прислоненную к стене странную деревянную штуковину, напоминающую пустотелый коровий рог двухметровой длины.

– Что это за фигня? – подхватывая падающую деревяшку, спросил Пабло.

– Диджериду, – объяснил Барков. – Национальный музыкальный инструмент австралийских аборигенов. Делается только из эвкалиптового дерева.

– Здесь играют австралийскую музыку?

– Не совсем. Хозяйка локаля с помощью диджериду прочищает чакры и сканирует уровни сознания. Последнее веяние эзотерической моды.

– Понятно, – растерянно кивнул ничего не понявший Монтолио.

– Диджериду – уникальный в своем роде инструмент. Он воссоздает естественноприродные звуки, генерирующие мир, любовь и терпимость, – пояснила Лида. – Его звучание укрепляет ауру и позитивно воздействует на астральный план.

Заинтригованный Пабло поднес к губам узкий конец трубы и дунул в него. Локаль заполнил низкий гнусаво вибрирующий звук, напоминающий то ли брачный призыв слона, то ли многократно усиленное динамиками урчание в животе плотно пообедавшего толстяка. Меньше всего этот вой ассоциировался у Монтолио с миром, любовью и терпимостью.

Ебаньки вздрогнули и дружно повернулись в сторону Пабло.

– Простите. Я лишь пытался прочистить чакры, – виновато пояснил он.

Опасливо прислонив диджериду к стене, лейтенант с любопытством прислушался к доносящимся с разных сторон обрывкам возобновившихся разговоров. Глаза агента привыкли к полумраку, и черты заполняющих локаль людей были видны теперь более отчетливо.

– Он эксгумирует музыку из гроба технологии и опять душит ее… – выразительно жестикулируя, вещал высокий тощий парень с заплетенной в косичку куцей козлиной бородкой.

– Отхожее место, как апогей цивилизации – в этом есть глубокий социальный символизм…

– КрафтЭбинг выстраивает из нойфрагментов абсолютно правильный гармонический ряд, а затем обрушивает мелодию в колодец бреда и галлюцинаций…

– Культура, в которой мы живем – это калейдоскоп предсмертных гримас…

– Тембровая музыка в своей концепции отталкивается не от системности, как в тональной музыке, а от особенностей человеческого слуха…

– Отвратительная мерзкочешуйчатая змея постмодернизма у всех на глазах заглатывает собственный хвост…