Смертельный расчет
Шрифт:
– Мэм, - вежливо сказал он.
Я повторно представилась. Интересно, что у Мустафы был настоящий друг, о котором он не хотел чтоб кто-нибудь (хорошо я) знала. Пока мы с Уорреном обменивались комментариями о погоде, мускулистому Веру было нелегко обуздать своё нетерпение. Клод отчалил, незаинтересованный Уорреном и потерявший надежду заинтересовать Мустафу.
– Уоррен, как долго вы находитесь в Шривпорте?
– Черт возьми, всю мою жизнь.
– Сказал Уоррен.
- За исключением того времени, что я был в армии. Правда в армии я был пятнадцать лет.
Проще было узнать о Уоррене, но Эрик хотел что бы я проверила Мустафу. Пока что подражатель Блэйда не стремился сотрудничать. Расположение в дверном проеме не располагало к ненавязчивой беседе. Ну хорошо.
- И давно ли вы знакомы с Мустафой?
– Несколько месяцев, - ответил Уоррен, взглянув на более высокого мужчину.
– Игра в "20 вопросов" окончена?
– спросил Мустафа.
Я коснулась его руки, что было похоже на прикосновение к ветке дуба.
- КиШоун Джонсон, - сказала я задумчиво, после того как немного порылась в его голове.
– Почему вы сменили своё имя?
Он напрягся и сжал губы.
- Я вновь обрел себя, - сказал он.
– Я больше не раб дурной привычки, которого звали КиШоун. Я, Мустафа Хан, и я сам распоряжаюсь собой. Я принадлежу сам себе.
– Окидоки, - сказала я, прилагая все усилия, что бы это прозвучало мило.
– Рада была познакомиться Мустафа. Желаю вам и Уоррену безопасной дороги до Шривпорта.
Я узнала достаточно на сегодня. Если Мустафа Хан собирался быть рядом с Эриком какое-то время, то я постепенно соберу пазл из проблесков его мыслей. Достаточно странно, что я подумала о Мустафе лучше, после того как познакомилась с Уорреном. Я была уверена, что у Уоррена были тяжелые времена и может он совершал плохие вещи, но я так же была уверена, что по своей сути он был надежным человеком. Я подозревала, что это могло бы быть верным и в случае Мустафы.
Поживём, увидим.
Буббе он нравился, но это не было такой уж хорошей рекомендацией. В конце концов, Бубба пил кошачью кровь.
Я отвернулась от двери, готовая встретиться лицом к лицу со следующей порцией проблем. В кухне я нашла готовящих Клода и Дермота. Дермот нашел упаковку с бисквитами Пиллсбери в холодильнике, открыл банку и положил бисквиты на противень. Духовка была предварительно разогрета. Клод готовил яйца, что было невероятно. Амелия вынимала тарелки, а Боб ставил их на стол.
Очень не хотелось прерывать такую домашнюю сценку.
– Амелия, - позвала я. Она была подозрительно сосредоточена на тарелках. Она подняла глаза так резко, как будто услышала, что я передёрнула свой дробовик. Я заглянула ей в глаза.
Виновна, виновна, виновна.
- Клод, - сказала я ещё резче, он посмотрел на меня из-за плеча и улыбнулся. "Невиновен" - говорили его глаза. Дермот и Боб выглядели покорными.
– Амелия, ты рассказала о моих делах вервольфу, - сказала я.
– И не просто любому вервольфу, а вожаку шрифпортской стаи. И я уверена, ты сделала это нарочно.
Амелия покраснела.
- Сьюки, я думала, может ты захочешь чтобы кто-нибудь ещё знал, что ваша связь с Эриком разорвана, и ты говорила об Элсиде, так что когда я его встретила, я подумала...
– Вы пошли туда специально, чтобы рассказать ему, - сказала я непреклонно.
– Иначе почему, из всех баров вы выбрали именно этот?
– Боб выглядел так, будто собирался что-то сказать, я подняла свой указательный палец и ткнула в него. Он притих.
– Вы сказали мне, что пойдёте в кино в Кларис. Не в вервольфовский бар в противоположном направлении.
– Закончив с Амелией, я повернулась к другому преступнику.
– Клод, - сказала я снова, его спина напряглась, хотя он по прежнему продолжал жарить яичницу.
– Ты пустил кого-то в дом, в мой дом, пока меня здесь не было, и ты дал ему разрешение лечь в мою кровать. Это непростительно. Почему ты так поступаешь со мной?
Клод осторожно переместил сковородку с конфорки, выключив её, поскольку всё было готово.
- Он показался хорошим парнем, - сказал Клод, - и я подумал, что тебе возможно понравилось бы заняться любовью с кем-то, имеющим пульс для разнообразия.
Я фактически почувствовала, как что-то оборвалось внутри меня.
- Ну ладно, - сказала я очень ровным голосом.
– Слушайте. Я иду в свою комнату. Вы все съедаете еду, которую вы приготовили, затем вы пакуете вещи и уезжаете. Все вы.
– Амелия начала плакать, но я не попыталась смягчить свою позицию. Я была сильно зла. Я посмотрела на часы на стене.
– Через сорок пять минут, я хочу, чтобы этот дом был пуст.
Я пошла в свою комнату, закрыв дверь с необычайным спокойствием. Легла в кровать с книгой и попыталась читать. Через несколько минут раздался стук в дверь. Я его проигнорировала. Я проявила твердость. Люди, живущие в моём доме, сделали вещи, которые они не должны были делать, и знали это чертовски хорошо, и они должны знать, что я не потерплю подобного вмешательства, неважно, насколько оно умышленное (Амелия) или просто шутливое (Клод). Я спрятала лицо в ладони. Было трудно сохранять такой уровень негодования, тем более, что я не привыкла к этому, однако я знала, что будет очень плохо поддаться трусливому порыву, открыть дверь и позволить всем им остаться.
Когда я попыталась вообразить как делаю это, я почувствовала, что это было бы неправильно и плохо, я знала, что действительно хочу, чтоб они покинули дом.
Я была настолько счастлива видеть Амелию. Я была настолько рада, что она готова мчаться из Нового Орлеана, чтобы восстановить магическую защиту моего дома.
И я была так поражена, что она нашла способ разорвать узы, что позволила себе так стремительно сделать это. Я должна была сначала позвонить Эрику, предупредить его. Такой жестокости нет оправдания, кроме моей уверенности, что он попытается меня отговорить. Это был такой же плохой поступок, как и позволить себе принять наркотик шамана на собрании Элсида.
Эти два решения были моей ошибкой. Это были ошибки, которые совершила я.
Но это был плохой порыв со стороны Амелии, пытаться управлять моей личной жизнью. Я взрослая женщина, я заработала право принимать собственные решения, относительно того с кем я хочу быть. Я хотела оставаться подругами с Амелией навсегда, но не в том случае, если она собиралась управлять моей жизнью, в попытке сделать её такой, чтоб она нравилась ей.
И Клод, Клод играющий роль шутника, со своими хитрыми и своенравными уловками. Мне это так же не нравилось. Нет, он должен уйти.