Смертельный розыгрыш

Блейк Николас

— Великолепная мысль, мой дорогой Уотерсон. Что значит первоклассный интеллект!— К Элвину возвращалась его обычная живость.— А как ее осуществить?

— Вот телефон. Чего проще,— сказал Берти.

Я обернулся к Элвину.

— Согласен. Но я здесь человек новый. Думаю, позвонить следует именно вам.

Элвин не возражал, только попросил меня, чтобы я сам навел справки в Замке.

— Вы же знаете, мы не в ладах с Пейстоном.— Развивать эту тему он не стал, и я счел несвоевременным высказывать какие-либо

подозрения по поводу недавнего розыгрыша. Я позвонил Коринне, она сказала, что Дженни еще спит. Я предупредил дочь, что иду в Замок; если будет необходимость, пусть позвонит туда.

Дворецкий провел меня в библиотеку; Роналд Пейстон сидел в дальнем ее конце, за большим письменным столом. Мне предстояло пройти довольно приличное расстояние. Я вспомнил, что такому же испытанию подвергал Муссолини всех, кому жаловал аудиенцию. Когда я наконец добрался до стола, Пейстон встал и вежливо приветствовал меня. Но в его глазах тлели зловещие искры, и эти искры разгорелись жгучим пламенем, когда я сообщил ему о цели своего прихода и упомянул о том, что поговорить с ним меня просил Элвин Карт.

— Ничего удивительного. Скорей всего, этот музейный экспонат, старый плейбой сам же и накатал письма.

— Вы тоже получили анонимку?

— Да.

— Надеюсь, вы ее не порвали? Чем больше таких улик, тем легче полиции будет установить…

— Разумеется, не порвал,— перебил он.— Люди моего положения часто получают анонимные письма. Многие не обращают на них внимания. Я считаю, это неразумно: по одной из ста анонимок можно догадаться, откуда дует ветер. Мой личный секретарь подшивает их в специальное досье.

Я просто оторопел, услышав это странное признание.

— Сдается мне, по характеру этих писем можно определить, кто их сочинитель,— сказал я.

— Очевидно.— По выражению лица Пейстона я понял, что он не терпит трюизмов.

— В тех двух письмах, что я видел,— на имя моей жены и Берти Карта,— нет никаких интимных или секретных сведений, ничего такого, что их автор не мог бы почерпнуть из разговоров со знакомыми, близкими и дальними, или же из местных сплетен.

— Тем труднее его разоблачить. Так получается?

Я пожал плечами.

— Надо было бы глянуть на другие письма. Это может навести на след. Или хотя бы снять подозрение кое с кого.

— Вы хотели бы прочитать полученную мною анонимку?

— Нет, конечно,— отозвался я, уязвленный скрытым намеком на то, что вмешиваюсь в чужие дела.— У меня нет ни малейшего желания…

Он снова не дал мне договорить — бросил передо мной игральную карту.

— Вот эта анонимка. Достаточно мерзкая. Но писал, безусловно, какой-то идиот.

Я прочитал:

СМОТРИ ЗА СВОЕЙ ШЛЮХОЙ СТАРЬЕВЩИК

УЖ БОЛЬНО ОНА СЛАБА НА ПЕРЕДОК

— Мой

отец нажил состояние на скупке товарных излишков у правительства,— вдруг сказал Пейстон.

Я был чрезвычайно смущен — тем более что он, видимо, хотел бы знать мое мнение, голову мне сверлила одна-единственная мысль: «Правда ли то, что написано?» Наконец я взял себя в руки.

— Видела ли это… миссис Пейстон?

— Нет, разумеется.

Снова молчание.

— Может, и ей прислали такое письмо?

— Не знаю. Никогда не вижу ее по утрам.— В его голосе сквозило раздражение. Он стал не спеша наводить порядок на столе, руки его ничуть не дрожали.— Ну что, поможет вам это письмо?

— Поможет? В чем?

— Установить личность писаки.

— Пока трудно сказать. Но все три письма свидетельствуют, что это человек образованный.

— Почему вы так полагаете?

— Их лексика не похожа на, скажем, крестьянскую. А ваше письмо, при всей его непристойности, не лишено даже остроумия.

— Остроумия?— Голос Пейстона обрушился с тяжестью молота.— Вы находите в этой грязной писанине остроумие?— Его глаза метали гневные искры, как будто это я был анонимным автором.

— Я хочу сказать, что в нем чувствуется определенная живость ума. Богатая выдумка.

— Выдумка? Ну, чего-чего, а этого там пруд пруди. Намекать, что моя жена…— Он говорил захлебываясь, и я только сейчас осознал, какая ярость клокотала в нем все это время, и еще я подумал, что, будь он полностью уверен в жене, вряд ли он позволил бы себе взорваться.

— У меня есть еще одна причина предполагать, что анонимщик человек образованный.— Я рассказал о надписи, которую Дженни обнаружила на стене моего кабинета. Роналд Пейстон нетерпеливо махнул рукой, словно упрекая меня в многоречивости, а это и вправду мой недостаток.

— Что же вы советуете предпринять?— резко спросил он тоном начальника, обращающегося к подчиненному.

— Очевидно, следует заявить в полицию. Не знаю только, насколько местные полицейские…

— Бесполезно. Состаршим констеблем яужезнаком. Общаюсь с ним по другому поводу.— Пейстон что-то черкнул в своем блокноте, инкрустированном слоновой костью.— Что вы еще можете посоветовать?

— Надо попытаться собрать остальные письма, пока их еще не уничтожили. Элвин Карт обещал обзвонить всех знакомых…

— Элвин?— переспросил Пейстон, широко открыв свои карие глаза.— Ну что ж, как раз подходящая работенка для него. Этот старый болван обожает совать нос куда не надо. Не знаю, разумно ли вы поступили?…

— Почему?

— Между нами, я почти убежден: именно Элвин устроил тот розыгрыш.

— Об этом-то вы и вели речь со старшим констеблем?

— Да. Он отвергает мои предположения. Все эти местные заодно, вы знаете.