Смертельный розыгрыш
Шрифт:
— Цыганенок? Нет-нет. По субботам и воскресеньям он не появляется.
— Цыганенок? Какой еще, к черту, цыганенок?— раздраженно спросил Элвин.
— А я-то думал, ты знаешь все местные сплетни — не только те, что исходят от тебя самого,— сказал Берти.
— Мне неприятно это слышать.
— Ну и пусть, терпи… Кстати, где ты раздобыл тогда эту похабщину?
— Послушай, Берти. Если не можешь говорить о серьезном деле с полным чувством ответственности, лучше иди спать.
— А что тут особо серьезного? На куски никого не разорвало. Пусть этим занимается полиция.
Пухлое розовощекое лицо
— В том-то и дело, Берти. Завтра они примутся допрашивать всю деревню. А ты, кажется, только тем и занят, что рассказываешь каждому встречному-поперечному о моем старом пристрастии к розыгрышам.
— А где сейчас та граната Миллза?— перебил Берти.
Я сказал, что Фред Киндерсли оставил ее у себя, чтобы передать полиции.
— Да нет, отцовская. Память о первой мировой.
— Наверное, валяется на чердаке,— сказал Элвин.
— Поди глянь, не уволок ли ее кто-нибудь.
После недолгого колебания Элвин встал и не вышел, а, я бы сказал, выкатился из комнаты. Берти плеснул мне виски, налил себе побольше и погрузился в пьяное молчание.
Мои мысли устремились в неожиданное русло. Я вспомнил, как после нашей первой встречи с братьями Дженни сказала, что братья недолюбливают друг друга. Но вспышки вражды между ними казались такими случайными — уж не фарс ли это, разыгрываемый нарочно для меня? Если братья и вправду на ножах, не странно ли, что они продолжают жить вместе. Но, допустим, они действуют заодно, тогда и анонимные письма, и случай с гранатой Миллза, и розыгрыш, устроенный на званом ужине у Пейстонов, и проявления взаимной неприязни — все это лишь дымовая завеса для прикрытия их тайного сговора. Но если все это составляет одну общую кампанию, какова же ее конечная цель? Два взрослых человека не станут разрабатывать замысловатый план лишь для того, чтобы запугать нашу маленькую деревенскую общину. У этой гнусной кампании должна быть практическая цель.
Здравый смысл подсказывал: объект кампании — Роналд Пейстон. Именно он лишил их родовых владений, сила его богатства торжествует над традиционным влиянием семьи Картов. Не являются ли происшествия последних недель составными частями замысла, рассчитанного на то, чтобы выжить Пейстона из Нетерплаша? Осуществлению этого замысла могли способствовать и розыгрыш с мнимым избранием Пейстона председателем охотничьего клуба, и эта гнусная анонимка о его жене. Но чем могли повредить ему другие письма и случай с гранатой? Возможно, их цель — создать атмосферу общего замешательства, с тем чтобы замаскировать и цель, и побудительные мотивы кампании. Все это смахивает на злобные детские выходки, но в характере Элвина несомненно есть что-то детское, а в характере Берти — злобное.
Мои размышления прервало возвращение Элвина.
— Да, там она и лежала.— Он бросил ржавую гранату на колени брату.— Но, кажется, у нас была еще одна?…
— Опасная штучка!— сказал Берти, поглаживая гранату.— Война, по-моему, полнейшее скотство.
— Тут, я думаю, все с тобой согласны.
— Нет, Эл. Есть люди, которых восхищает идея принести своего сына или брата на алтарь отчизны. Представляю себе, с каким гордым видом ты стоял бы перед военным мемориалом, где среди прочих фамилий была бы высечена и моя. Взбадривает, как хороший
— Жаль, что ты остался в живых, мой дорогой.— Голос Элвина шелестел как шелк.— Но все знают: ты истинный герой — ты никому не позволишь забыть о своих заслугах.
Вместо ответа Берти швырнул гранату прямо в лицо Элвину. По счастью, он чуточку промахнулся.
— Ты мог сделать мне очень больно,— детски обиженным тоном пожаловался Элвин, но Берти только хохотнул.
Наступил, что называется, момент истины.
— Вы всегда разыгрываете этот спектакль перед гостями?
— Спектакль?
— Да. Прикидываетесь, будто люто ненавидите друг друга.
Впервые я увидел обоих братьев в полной растерянности. Элвин быстро оправился.
— У Берти с детства привычка кидать в меня чем ни попадя. Я уже притерпелся.
— Ты всегда раздражал меня. И сейчас раздражаешь.— Берти повернулся ко мне.— Почему вы сказали: «разыгрываете»?
— Потому что это выглядело как-то неестественно.
— А мне плевать, как это выглядит: естественно или нет! Какого шута вы мне это говорите?
— А какого шута,— отрезал я,— вы так беситесь?
— А вы не суйтесь куда вас не просят!
— Берти! Джон у нас в гостях. Как ты смеешь оскорблять его!
— Ах, простите, простите, простите!
— Я должен извиниться за своего брата,— сказал Элвин.— Это все выпивка. Ни один человек в здравом уме не заподозрил бы вас в дурных намерениях. Ясно же, что вы печетесь об общем благе.
— Надутый старый ублюдок,— пробурчал Берти.— Мой братец, разумеется.
Задерживаться не имело смысла, тем более что я чувствовал себя разбитым — сказывалось пережитое потрясение, да и выпитое виски давало о себе знать. Элвин вызвался проводить меня. Когда мы, спотыкаясь о кочки, брели к моему дому, он нерешительно произнес:
— Джон, надеюсь, вы… как бы поточнее сказать… надеюсь, вы не обидитесь на моего брата за его несдержанность.
Я пробормотал что-то уклончивое.
— Он запустил в меня гранатой не по злобе, просто потому что перебрал.
— Угу.
— Я рад, что вы со мной согласны. Не допускаю даже и мысли, что это он устроил розыгрыш в таверне. Решительно не допускаю. Берти, конечно, малый необузданный, но на такое не способен.
Не слишком ли рьяно защищает Элвин своего брата? Что-то в его тоне наводило меня на подозрение, что он пытается убедить в невиновности Берти не только меня, но и себя самого. Мое предположение, будто между ними существует тайный заговор, казалось мне теперь нелепым, как измышления больного ума; оно быстро улетучилось на тихом ветру, который пахнул на меня благоуханием увлажненной росой травы.
7. ЦЫГАНЕНОК
В ближайшую пятницу, ночью, произошло новое событие. Разбуженный отдаленными криками, я встал и подошел к окну. В той стороне, где стоял дом Картов, сквозь деревья просвечивало пульсирующее алое зарево. Я сказал Дженни, что где-то недалеко пожар, быстро оделся и разбудил Сэма — он приехал на уик-энд. Пока мы торопливо пересекали луг, треск и рев бушующего огня становился все громче и громче. Мы вскоре поняли, что горит не «Пайдал», а что-то во владениях Пейстона, ярдов на сто дальше.