Смертельный танец
Шрифт:
– Что с вами, ma petite? – спросил Жан-Клод, беря меня за руку. – У вас рука холодная.
– Интересная претензия с твоей стороны, – заметил Ричард.
Жан-Клод поглядел на Ричарда поверх моего плеча.
– Не претензия, а наблюдение.
Рука у него была теплая, и я знала, что это тепло у кого-то украдено. Да, конечно, у желающего поделиться. Охочих доноров для Принца города всегда предостаточно. И все равно он – труп-кровосос, какой бы он ни был красивый. Но сейчас, глядя на него, я поняла, что каким-то изгибом сознания уже
Черт бы побрал.
Он медленно поднес мою руку к губам, глядя не на меня, а на Ричарда. Я отняла руку, и он поглядел на меня.
– Если хотите поцеловать мне руку – пожалуйста, но не надо делать это лишь для того, чтобы позлить Ричарда.
– Примите мои извинения, ma petite. Вы абсолютно правы. – Он поглядел поверх меня на Ричарда. – И вы примите мои извинения, мсье Caaiai. Мы все в несколько... щекотливой ситуации. Было бы легкомысленно усугублять ее ребячеством.
Мне не надо было смотреть в лицо Ричарда, чтобы знать, что он хмурится.
Вошел Эдуард и разрядил обстановку. Можно было заткнуться и уехать – я надеюсь.
– Машина чиста, – сказал он.
– Приятно слышать, – ответила я.
Эдуард оделся для вечера. Черное кожаное пальто до лодыжек будто жило своей жизнью, когда он двигался, и обвисало тяжестью в неожиданных местах. Эдуард показал мне кое-какие из своих игрушек, рассованных там и сям. Я знала, что в стоячем воротнике его рубашки скрыта гаррота. Это уже было чуть слишком даже для меня.
Он мельком глянул на двоих мужчин моей жизни, но сказал только:
– Я поеду за лимузином. Ты меня сегодня не высматривай, Анита. Я там буду, но не хочу предупреждать киллера, что у тебя телохранитель.
– Второй телохранитель, – сказал Жан-Клод. – Ваш, как вы его называете, киллер будет знать, что я рядом с ней.
Эдуард кивнул:
– Да, если они нападут на лимузин, вы в нем будете. Им придется предусмотреть ликвидацию вас обоих, а это означает серьезную огневую мощь.
– То есть я одновременно и сдерживающий фактор, и приглашение поднять ставки? – спросил Жан-Клод.
Эдуард посмотрел на него так, будто вампир наконец-то сделал что-то интересное. Но в глаза ему Эдуард не смотрел. Насколько я знаю, я – единственный человек, который может смотреть в глаза Мастера и не поддаться чарам. Быть некромантом – в этом есть свои преимущества.
– Именно.
Он это произнес так, будто не ожидал, что вампир просечет ситуацию. Но Жан-Клод если чего умел, так это выживать.
– Не отправиться ли нам тогда, ma petite? Нас ждет открытие клуба.
Он плавно повел рукой в сторону выхода, но за руку меня не взял. Посмотрел на Ричарда, на меня и вообще вел себя до ужаса хорошо. Жан-Клод – жуткая заноза, а потому мне не понравилось, когда он стал пай-мальчиком.
Я обернулась на Ричарда.
– Пока. Если я тебя поцелую на прощание, у тебя опять помада размажется.
– На тебе и без того достаточно помады, Ричард, – сказал Жан-Клод,
Ричард сделал два шага вперед, и напряжение в комнате взлетело до потолка.
– Я могу снова ее поцеловать, если это тебя обрадует.
– Прекратите оба, – сказала я.
– Как вам угодно, – сказал Жан-Клод. – Она моя на весь вечер, и я могу себе позволить быть щедрым.
Руки Ричарда сжались в кулаки, первые струйки силы потекли в комнату.
– Я ухожу, – сказала я и пошла к выходу, не оборачиваясь. Жан-Клод успел меня догнать еще до двери. Он взялся за ручку, но потом выпустил, предоставляя взяться мне.
– Я все время забываю ваше предубеждение насчет дверей, – улыбнулся он.
– А я нет, – тихо сказал Ричард.
Я обернулась. Ричард стоял в джинсах, в облегающей футболке, с волнистой массой спутанных волос. Если бы я сейчас не уходила, мы бы сели, обнявшись, на диван и стали смотреть один из его любимых фильмов. У нас уже появлялись общие любимые фильмы, песни, пословицы. Может быть, прошлись бы при луне. Он ночью видел почти так же хорошо, как я. Может быть, потом мы бы вернулись к тому, что прервали перед собранием.
Жан-Клод переплел свои пальцы с моими, привлекая мое внимание. Я глядела в эти глаза, синие-синие, как небо перед грозой, как морская гладь, под которой лежат камни. Можно было потрогать эти три бусины и проверить, такие ли они древние. Мой взгляд ушел вниз, к бледному овалу груди. Я знала, что крестообразный шрам на ощупь гладкий и бугристый. Я смотрела на Жан-Клода, и у меня дыхание перехватывало. Он был дьявольски красив. Неужто всегда мое тело будет тянуть к нему, как подсолнух к свету? Может быть, но сейчас, стоя рядом и держась за руки, я поняла, что этого мало.
У нас с Жан-Клодом мог бы быть блестящий роман, но жизнь я себе представляла только с Ричардом. Любви одной – хватит? Если даже Ричард сможет убить ради того, чтобы остаться в живых, как ему будет мой счет трупов? Жан-Клод принимал меня с потрохами и с пистолетом, но я не принимала его. То, что мы оба смотрим на мир через черные очки, не значит, что мне это нравится.
Я вздохнула, и это не был счастливый вздох. Если сейчас я последний раз вижу Ричарда, мне надо было стиснуть его в объятиях и поцеловать так, чтобы он запомнил навеки, но я не могла. Держа за руку Жан-Клода – не могла. Это было бы жестоко по отношению ко всем нам.
– Пока, Ричард, – сказала я.
– Будь осторожна. – Очень одиноко прозвучал его голос.
– Вы с Луи сегодня вечером собирались в кино? – спросила я.
Он кивнул:
– Луи скоро придет.
– Ну и хорошо. – Я открыла рот еще что-то сказать, но промолчала. Я уходила с Жан-Клодом, и никакие слова этого изменить не могли.
– Я тебя подожду, – сказал Ричард.
– Лучше бы не надо.
– Я знаю.
Я вышла – чуть быстрее, чем надо, – к ожидающему лимузину. Он был белый.