Смертельный вкус Парижа
Шрифт:
– Найдем, – ответил Валюбер. – Сейчас водолазы обыскивают дно Сены.
Я искренне желал им успеха.
Затрезвонил телефонный аппарат. Елена махнула рукой:
– Не отвечай. Это газетчики. С утра названивают.
Я все же снял трубку, оператор сообщила:
– Вас вызывает номер LOU396.
Послышался развязный мужской голос:
– Добрый день, доктор Воронин? С вами говорит корреспондент «Ле Пети Паризьен». Мне известно, что Люпон скончался у вас на столе, вы были с ним в его последние минуты. Вы можете рассказать нашим читателям о его кончине? Он назвал своего убийцу?
Я
– У меня нет права делиться с газетами последними словами умирающего пациента.
– А ваша жена?..
Я вернул трубку на рычаг. Валюбер, конечно, тут же вцепился в меня:
– Что вы имеете в виду? Какие слова умирающего пациента? Люпон все-таки что-то смог сказать?
– Это просто маленькая месть газетчикам, инспектор. Мы же с медсестрой Тома уже объяснили, что больной только невнятно что-то прохрипел, но мы не сумели распознать в его хрипах ни слова. – Я выудил из кармана и протянул инспектору найденный обрывок ткани с пуговицей: – Зато на рассвете я подобрал вот этот клочок на рю Кардинал Лемуан метрах в двадцати от входа в «Ля Тур д’Аржан».
Он повертел клетчатую ткань грязно-горчичного цвета в руках:
– Вы думаете, у этой пуговицы есть связь с убийством Люпона?
– Стоит проверить. Может, Люпон содрал ее с пиджака своего убийцы.
– А может, она валялась там уже целую вечность, – язвительно повторил мои слова Валюбер.
– Нет, инспектор. Окурок может валяться, но это заметная и добротная пуговица, хоть и потертая. Посреди тротуара она сильно бросалась в глаза, я нашел ее до рассвета. Утром кто-нибудь непременно подобрал бы ее. Но это еще не все. Гарсон в кафе напротив упомянул, что сегодня утром на том самом месте рыскал высокий худой сутулый очкарик. Он что-то упорно разыскивал, но так и не нашел.
Инспектор спрятал пуговицу в карман.
– Да, гарсон звонил в Сюрте. Мы уже допросили месье Додиньи.
– А, так это был Додиньи? Я никогда его не видел. Он вроде яростный оппонент Люпона. И что он вам рассказал?
– Месье Додиньи вчера вечером был в театре Сары Бернар на премьере балета «Кошка».
– Он был с кем-то?
– Один. Но там наверняка было много его знакомых. Он уверен, что кто-нибудь из них видел его. Об убийстве он узнал только по возвращении домой, когда месье Бартель дозвонился до него.
– Так. А что насчет звонка в ресторан? Вы проверили, это в самом деле была секретарша Люпона?
– Нет, звонок был с номера мадемуазель Креспен.
– Минутку, только сейчас вспомнил…
Я пошел в кабинет и вернулся с брелоками.
– Уже после вашего ухода я нашел под операционным столом вот эти два ключа. Они выпали из смокинга Люпона.
– Да вы просто фокусник, вытаскиваете одну улику за другой, как зайцев из цилиндра! – восхитился Валюбер.
– Возможно, это признак разрыва между Люпоном и мадемуазель Креспен. Что, если она оказалась не склонна простить непостоянство любовника?
– Маргарита Креспен вне подозрения, – сухо ответил инспектор. – Телефонистка подтвердила, что в половине двенадцатого своими ушами слышала разговор мадам Паризо с ней. Девушка запомнила беседу – не каждый день люди сообщают о покушении.
– Возможно, мадемуазель Креспен каким-то образом успела вернуться.
Инспектор покачал головой:
– Я такого способа не вижу. От набережной Турнель до ее дома в Рамбуйе больше семидесяти километров. Даже по ровной прямой дороге ее «Ситроен С» не может развить скорость больше шестидесяти километров в час.
– Может, у ее автомобиля особо мощный мотор?
– Нет, наш механик взглянул на машину. Самый обычный двухлетний четырехцилиндровый кабриолет мощностью в одиннадцать лошадиных сил.
– Она могла воспользоваться другой машиной.
– Даже шестицилиндровый автомобиль не смог бы домчаться так быстро.
Я не сдавался:
– Как насчет аэроплана?
Инспектор хмыкнул:
– Вы и в самом деле боретесь за свою жену, как лев. И перелет Линдберга, кажется, произвел на вас чрезвычайное впечатление. Мадемуазель Креспен живет с матерью, и та подтвердила, что обе провели весь вечер вместе дома. Но, судя по диапазону ваших подозрений, доктор, Люпон и впрямь не успел сообщить вам имя убийцы. Или назвал имя, которое вас не устраивает.
– Единственный человек, в чьей невиновности я уверен, – это моя жена.
– Поделитесь со мной, на чем базируется ваша уверенность?
Туше [3] , въедливый инспектор Валюбер! Если бы веру мужчины в любимую женщину принимали в суде в качестве достаточного доказательства, мне не пришлось бы искать истинного преступника. Вслух я сказал:
– К сожалению, невиновность не всегда оставляет следы. Но вдова Люпона, его любовница, Бартель, Додиньи – любой из них гораздо более вероятный подозреваемый, чем моя жена. У каждого из них могли быть мотивы убить его, а Элен два дня назад даже не ведала о его существовании.
3
Туше (фр. toucher – касаться, дотрагиваться) – фехтовальный термин, обозначающий колющий удар, нанесенный в соответствии с правилами.
– Увы, доктор. Каждый из них был в другом месте, а месье Люпон погиб после того, как оскорбил вашу жену и побежал за ней.
Я привел последний довод:
– Он с кем-то дрался. Согласитесь, что вряд ли он бил кулаком мою жену и она отодрала ему лацкан.
Инспектор поиграл карандашом:
– Почему «вряд ли»? Может, он ни с кем не дрался, а потащил мадам Воронин под мост, а она сопротивлялась?
Елена возмутилась:
– Меня никто никуда не тащил! Я даже не знала, что он выскочил за мной!
Я скрипнул зубами:
– Не так-то просто стащить по крутой темной лестнице без перил упирающуюся женщину. Оба непременно упали бы.
– Мадам, – полюбопытствовал инспектор, – медсестра Тома упоминала, что у вас повреждено колено.
Нет, я был уверен: если бы Люпон потащил Елену под мост, она бы мне об этом рассказала. Конечно, рассказала бы.
– Я была на высоких каблуках и споткнулась, когда бежала к госпиталю.
– От ресторана до госпиталя восемьсот пятьдесят метров. Вы бежали это расстояние целых двадцать минут?