Смертельный выстрел
Шрифт:
Она почувствовала облегчение, когда пароход вступил в тень, но это облегчение длилось всего лишь несколько секунд, потому что под тенью кипарисов при колеблющемся блеске светлячков, она увидела вдруг между деревьями наравне с крышею лицо Чарльза Кленси.
Конечно, это вздор, Чарльз Кленси не мог быть там ни на деревьях, ни на земле; это был обман чувств, не более. Но Елена Армстронг не имела времени сообразить это. Прежде, чем лицо неверного ее друга исчезло из вида, две черные, жилистые руки протянулись к ней, грубо схватили ее за талию и подняли на воздух.
Глава XXI. ЧТО С НЕЮ БЫЛО
Елена Армстронг чувствовала, как она поднялась в воздух, или, вернее, она несколько секунд видела, как пароход прошел под нею, видела сестру, которая бросилась на галерею, испустив резкий крик в ответ на крик Елены. Когда последняя закричала во второй раз, страшные руки выпустили ее, и она упала с большой высоты. Вода ослабила падение. От сильного удара она, однако, почти лишилась чувств. В ушах у нее шумело, она чувствовала, как ей захватывает горло — словом, испытала чувство, предшествующее удушению.
Все пассажиры бросились на палубу.
— Кто-то упал в воду! — закричали со всех сторон. Немедленно лоцман подал сигнал в колокол на остановку, и на пароходе остановили машину.
Джесси, единственная свидетельница этой катастрофы, была слишком взволнована, чтобы разумно объяснить случившееся. Она могла только закричать:
— Сестра… поднята на воздух… упала в воду… О, спасите, спасите ее!
— В воду, где? — спросил кто-то. В тоне вопроса слышалось, что человек был готов на все.
— Там, под этим большим деревом. Она сперва поднялась в воздух, потом упала в воду. Я слышала плеск от ее падения, но не видела ее больше. Она пошла ко дну. О, Боже! О, Елена, сестра моя, где ты?
Несвязные слова эти смущали всех, каждый был как бы прикован на месте от изумления.
К счастью, один человек из всех не потерял ни присутствия духа, ни хладнокровия. К счастью, также, он был отважен и, к тому же, превосходный пловец. Это был тот, кто спросил: «Где?» Это был молодой креол Луи Дюпре, который в то время, как ему давали ответ, успел снять верхнее платье, сапоги, потом, не дождавшись полного объяснения, перепрыгнул через перила и поплыл к указанному месту.
«Благородный и отважный молодой человек,» — подумала Джесси, которая, любуясь поступком юноши, забыла на секунду положение сестры.
Веря в силы молодого человека, в его способности, она была почти уверена теперь в спасении сестры. Она стояла на палубе вместе с другими, следя тревожным взором за происходившим. Глаза ее сверкали или тускнели, смотря по тому, волновал ли ее страх или надежда.
Можно было удивляться ее надежде, но не страху. Луна опустилась до вершин деревьев, и поверхность воды погрузилась во мрак, еще усилившийся у берега, к которому направлялся пароход. Пловец не мог видеть ничего в воде. Река была быстрая, глубокая, мутная, к тому же наполненная гнусными аллигаторами. Те, кто стоял над перилами, думали об этом и тревожились не только за красивую молодую девушку, упавшую за борт, но и за красивого отважного юношу, поплывшего к ней на помощь.
Беспокойство — слово слишком слабое, чтобы выразить чувства Джесси Армстронг. Она вся была под влиянием пытки ожидания и страха, переходившей постепенно в агонию в то время, когда еще не возвратился пловец и ничего не было видно на поверхности воды. Отец, стоявший рядом с нею, не мог ее утешить, потому что и сам находился в крайней тревоге.
С парохода поспешно спустили шлюпку. Она пробилась к тому месту, где видели пловца в последний раз. Глаза всех были устремлены на лодку, все замолкли, чтобы уловить первое ободряющее слово.
Дожидаться пришлось недолго; вскоре раздался радостный крик на поверхности воды:
— Она спасена!
Потом послышался резкий голос матроса:
— Все благополучно, вытащили обоих, бросьте нам веревку!
Просьба была исполнена и вслед за тем отдано приказание:
— Тащи наверх!
При свете лампы, горевшей на палубе, можно было увидеть даму, склонившую голову на колени полуодетого человека; ее белое платье покраснело от красно-желтой воды и совершенно промокло. Она была без признаков жизни. Все, стоявшие на палубе, выражали живейшее сожаление.
Елену Армстронг перенесли в ее каюту и вскоре все узнали, что она пришла в себя и находится вне опасности. Сам полковник передал это пассажирам, которые искренно обрадовались.
После ухода отца сестры, оставшись одни, молчали некоторое время.
— Скажи мне, Елена, — начала, наконец, Джесси, — зачем ты прыгнула с борта? Не бойся, милая сестра, говори правду!
— С борта? Что ты хочешь сказать, Джесси?
— Я сама ничего не знаю, все это так таинственно. Я почти готова побожиться, что видела тебя высоко в воздухе, где ты держалась, словно на крыльях… Конечно, это игра воображения, оно у меня, видимо, разыгралось, когда я увидела, как ты упала за борт. Потом я видела твое падение, мелькнуло твое белое платье и раздался плеск. О, Елена, это было ужасно… Что же это значит?
— Я сама задала себе именно этот вопрос, когда висела в воздухе, а я именно висела, милая Джесси. Но я вскоре разрешила загадку, мучившую меня, как мучит она тебя теперь: ничего не может быть проще.
— Но что же это такое?
— Стоя у перил, я вдруг почувствовала, как меня схватили две сильные, костлявые руки; подержав несколько секунд, они выпустили меня, и я упала в реку и утонула бы непременно, если бы меня не спас…
— Луи, милый Луи!
— Ах, Джесси, я не удивляюсь, что ты полюбила его! Он вполне заслуживает этого. Я завидую тебе, но не ревную. Ревность — это такое чувство, которое никогда не будет мне доступно.
— Милая сестра, не думай об этом. Разве ты не видишь, что не объяснила мне самого странного? Ты говоришь о двух руках. Что это за руки? Чьи они были?
— Фантастического кипариса! Да, Джесси. Вот объяснение загадки. Теперь я все знаю. Пароход зацепил за длинную, раздвоенную на конце ветвь — и она согнулась. Когда же она выпрямилась, то подхватила меня и бросила в воду. Теперь тебе все ясно.
Душу Джесси не мучило больше подозрение, что ее сестра намеревалась утопиться.