Смертельный яд

Сэйерс Дороти Л.

— Очень интересно, — промолвил мистер Эркхарт.

— Эти чертовы сирийцы, видимо, поступают точно так же и очень тщательно следят за тем, чтобы ничего потом не пить, а то яд может оказаться в почках. Может, я описываю не слишком правильно с анатомической точки зрения, но суть передаю верно. Понимаете, мне пришло в голову, что если вы выработали у себя иммунитет к яду, то вполне могли разделить с другом омлет, приправленный мышьяком. Он оказался бы смертельным для него, но не для вас.

— Понимаю. Адвокат облизнул губы.

— Так

вот, у вас прекрасная, чистая кожа, если не считать мелких пигментных пятен, которые иногда оставляет мышьяк, и гладкие волосы. Кроме того, я заметил, что вы не пили за обедом, и сказал себе: «Питер, что ты думаешь по этому поводу?» А когда в вашем тайнике нашли пакетик с белым мышьяком — не будем сейчас останавливаться на том, как именно это сделали, — я подумал: «Интересно, сколько же времени это продолжалось?» Ваш зарубежный аптекарь сообщил полиции, что Целых два года. Он не ошибся? То есть с краха «Мегатериума»? Ладно-ладно, можете не говорить, если не хотите. А потом нам удалось добыть обрезки ваших ногтей, волос — и что же? — они насквозь пропитаны мышьяком. И тут мы сказали: «Ну и ну!» Поэтому-то я и пригласил вас поболтать. Я подумал, может, вы как-то объясните.

— Я посоветую вам одно, — промолвил Эркхарт с искаженным лицом, но сохраняя профессиональную выдержку, — поостерегитесь делиться этой дикой теорией с кем-либо другим. Не знаю, что вам и полиции, которая способна на все, удалось найти в моем офисе, но объявлять меня токсикоманом — это преступление, карающееся законом. Да, я некоторое время принимал лекарство, содержащее мышьяк — доктор Грейнджер может показать вам рецепт, — и вполне возможно, что он аккумулировался у меня на коже и в волосах, но, кроме этого, нет никаких оснований для таких чудовищных гипотез.

— Никаких?

— Никаких.

— Тогда как объяснить, — холодно и с плохо сдерживаемой угрозой в голосе осведомился Уимзи, — что за сегодняшний вечер, без всяких видимых последствий, вы приняли дозу мышьяка, способную отправить на тот свет двух, а то и трех человек? Эти отвратительные сладости, которые вы так жадно поглощали, пренебрегая возрастом и положением, обсыпаны белым мышьяком. Да простит вас Господь, с тех пор прошло полтора часа. Если бы мышьяк мог причинить вам вред, вы бы уже катались здесь в судорогах и корчах.

— Вы дьявол!

— Может, попробуете изобразить какие-нибудь симптомы? — осведомился Уимзи. — Не принести ли вам тазик? А может, вызвать врача? У вас не болит горло? А как спазмы в желудке? Конечно, уже поздновато, но при желании вы еще можете кое-что изобразить.

— Вы лжете! Вы никогда не осмелились бы! Это убийство!

— В данном случае нет. Но я подожду.

Эркхарт смотрел на него расширенными от ужаса глазами. Уимзи поднялся и подошел к нему.

— На вашем месте я бы не стал прибегать к насилию. К тому же я вооружен. Прошу прощения за мелодраму. Так будет вас тошнить или нет?

— Вы

сумасшедший.

— Да бросьте. Ну, соберитесь же. Рискните. Хотите, я провожу вас в ванную?

— Мне плохо.

— Конечно, но что-то ваш голос звучит не слишком убедительно. По коридору третья дверь налево.

Адвокат, пошатываясь, вышел. Уимзи вернулся в библиотеку и позвонил в колокольчик.

— Я думаю, Бантер, мистеру Паркеру может понадобиться помощь в ванной.

— Хорошо, милорд.

Бантер вышел, Уимзи стал ждать. Потом издалека послышались звуки возни, и в дверях появились три человека — Паркер и Бантер крепко держали за руки очень бледного, взъерошенного Эркхарта.

— Вырвало его? — поинтересовался Уимзи.

— Нет, — мрачно ответил Паркер, застегивая наручники на своей жертве. — Минут пять он проклинал тебя на чем свет стоит, затем попытался вылезти в окно, увидел, что там высоко, бросился в гардеробную и наткнулся прямо на меня. Можете не сопротивляться, только причините себе боль.

— Он до сих пор не знает, отравлен он или нет?

— Кажется, он считает, что нет. По крайней мере, он не предпринимал никаких попыток опорожнить желудок. У него одна идея — как бы смыться.

— Да, не очень серьезный джентльмен, — заметил Уимзи. — Если бы я хотел убедить окружающих в том, что меня отравили, я разыграл бы более достоверный спектакль.

— Замолчите, ради бога! — взмолился задержанный. — Вы и так поймали меня, воспользовавшись отвратительными уловками. Вам этого мало? Так что помалкивайте уж теперь.

— Но мы ведь поймали вас, да? — заметил Паркер. — Предупреждаю, вы можете молчать, а если захотите говорить, то это уж не моя вина. Кстати, Питер, ты ведь не давал ему яд на самом деле? Ему он вреда причинить не может, но зато в состоянии повлиять на медицинский отчет.

— Конечно, нет, — откликнулся Уимзи. — Я просто хотел взглянуть, как он отреагирует. Ну что ж, остальное предоставляю тебе.

— Мы за ним присмотрим, — ответил Паркер. — Попроси Бантера вызвать такси.

Когда арестованный и его сопровождающий удалились, Уимзи с бокалом в руке задумчиво повернулся к Бантеру.

— «Митридат дожил до старости», — сообщает поэт. Но я сомневаюсь в этом, Бантер. Особенно в данном случае.

ГЛАВА 23

На столе перед судьей стояли золотистые хризантемы, казавшиеся полыхающими на солнце стягами.

Во взгляде подсудимой читался вызов, который она бросала переполненному залу, когда исполнитель зачитывал приговор. Судья, пухлый пожилой человечек с лицом, напоминающим портреты XVIII века, недоумевающе посмотрел на прокурора.

— Милорд, мне сообщили, что у обвинения нет улик против заключенной.

Шорох пронесся по залу, он походил на шум листьев, разбуженных порывом ветра.