Смертельный яд

Сэйерс Дороти Л.

В 1929 году, приблизительно в то же время, когда Филипп Бойз ссорится с мисс Вейн, у миссис Рейберн случается тяжелый приступ, и она чуть не умирает. Опасность проходит, но может повториться в любую минуту. Вскоре после этого Эркхарт сходится с Филиппом Бойзом и приглашает его пожить у себя. За время жизни с Эркхартом у Бойза происходят три обострения болезни, которую врачи считают гастритом, однако такие симптомы может вызывать и отравление мышьяком. В июне 1929 года Филипп Бойз уезжает в Уэлльс, и ему становится лучше.

Пока его нет, миссис Рейберн переживает еще один опасный приступ, и Эркхарт устремляется

в Уиндл, возможно, чтобы уничтожить завещание в случае смертельного исхода. Однако угроза опять минует, и он возвращается в Лондон как раз вовремя, чтобы встретить Бойза. Вечером того же дня Бойз опять заболевает, на этот раз симптомы гораздо более угрожающие. Через три дня он умирает.

Теперь Эркхарт в полной безопасности. Как единственный наследник после смерти миссис Рейберн он получит все деньги, завещанные Филиппу Бойзу. То есть он их, конечно, не получит, так как уже взял их и истратил, но, по крайней мере, его не призовут к ответу и все его противозаконные действия останутся в тайне.

Пока его мотивы доказаны гораздо убедительней, чем мотивы мисс Вейн.

Но вот где загвоздка, Уимзи. Когда и каким образом был подсыпан яд? Нам известно, что у мисс Вейн был мышьяк, и она могла легко дать его Бойзу без свидетелей. Эркхарт мог отравить Бойза только за обедом, но если уж в этом деле и есть неоспоримые вещи, так это то, что за обедом никакого яда не было. Все, что Бойз съел или выпил, попробовали Эркхарт и прислуга, за исключением бургундского, которое было подвергнуто анализу и найдено безвредным.

— Я знаю, но именно это и подозрительно, — ответил Уимзи. — Ты когда-нибудь слышал о трапезе, которая сопровождалась бы такими предосторожностями? Это неестественно, Чарльз. Горничная наливает херес из непочатой бутылки. Суп, рыба и тушеный цыпленок — невозможно отравить одну порцию, не отравив все блюдо. Омлет, столь предусмотрительно приготовленный за столом самой жертвой. Запечатанное и помеченное вино сохраняется на кухне. Такое ощущение, что человек специально обеспечивал доказательства доброкачественности обеда. Последний штрих — это вино. Неужели в тот момент, когда причиной недомоганий все еще считают гастрит и любящий кузен должен беспокоиться за больного, невиновный человек станет так дотошно ограждать себя от подозрений? Может, он что-то подозревал? Если так, почему он не сказал врачу и не потребовал, чтобы рвотную массу послали на анализ? Почему он начал защищаться от обвинений, когда их еще и не было? Он мог это сделать только в том случае, если знал, что они обоснованны. Потом — история с сиделкой.

— Да, у нее возникли подозрения.

— Если ему стало об этом известно, он должен был их опровергнуть. Вероятно, он об этом не знал. Сейчас я основываюсь на том, что ты рассказал сегодня. Полиция еще раз связалась с сиделкой мисс Уильяме, и та сообщила, что мистер Эркхарт прилагал всевозможные усилия, чтобы его не оставляли одного с больным и он не был бы вынужден кормить его или давать лекарство даже в присутствии других. Не свидетельствует ли это о нечистой совести?

— Питер, ты никогда не найдешь ни одного присяжного или адвоката, которых бы это убедило.

— Возможно, но неужели тебе это не кажется странным? Вот послушайте, мисс Мерчисон. В один из этих трех дней сиделка чем-то занималась в комнате,

а лекарство стояло на полке. Она что-то сказала на этот счет, и Бойз ответил: «Не волнуйтесь, Норман даст мне микстуру». Что же сказал Норман? «Конечно, дружище», как сказали бы мы с тобой? Нет! Он сказал: «Это дело сиделки, я все перепутаю». Не очень убедительно, а?

— Многие не умеют ухаживать за больными, — промолвила мисс Мерчисон.

— Да, но почти все умеют наливать микстуру из бутылки. Бойз еще не находился в критическом состоянии и говорил вполне разумно. Я утверждаю, что этот человек умышленно устранялся.

— Возможно, — согласился Паркер, — и все-таки когда он мог дать яд?

— Может, вообще не за обедом, — предположила мисс Мерчисон. — Как вы говорите, предосторожности были слишком очевидны. Возможно, он специально хотел обратить внимание на обед, чтобы все забыли о других возможностях. Он не пил виски перед обедом или перед уходом?

— Увы, нет. Бантер обработал Ханну Вестлок чуть ли не до предложения руки и сердца, но она говорит, что открыла дверь Бойзу, когда он пришел, и тот сразу поднялся к себе. Эркхарт прибыл за четверть часа до обеда, и встретились они в библиотеке за рюмкой хереса. Раздвижные двери между библиотекой и столовой были открыты, Ханна все время крутилась вокруг стола, накрывала его и абсолютно уверена, что Бойз не пил больше ничего.

— Никаких таблеток для улучшения пищеварения?

— Ничего.

— А после обеда?

— Когда они доели омлет, Эркхарт сказал что-то по поводу кофе. Но Бойз взглянул на часы и ответил: «Нет времени, мне пора». Эркхарт предложил вызвать такси. Бойз сложил свою салфетку, встал и вышел в коридор. Ханна помогла ему надеть пальто. Такси прибыло, и Бойз уехал, не попрощавшись с Эркхартом.

— Похоже, Ханна чрезвычайно важная свидетельница для мистера Эркхарта. А вы не считаете — конечно, мне не хочется об этом думать, — что чувства у Бантера взяли верх над рассудительностью?

— Он утверждает, что Ханна — правдивая, искренне верующая женщина, — ответил лорд Питер. — Они были вместе в храме.

— Это может быть чистым лицемерием, — возразила мисс Мерчисон не без пылкости, так как была воинствующей материалисткой. — Я не доверяю этим елейным особам.

— Я не хочу сказать, что религиозность свидетельствует о добродетели, — ответил Уимзи. — Она лишь подтверждает правильность характеристики, данной Бантером.

— Но он и сам выглядит как дьякон.

— Вы никогда не видели Бантера в свободное время, — мрачно промолвил лорд Питер, — а я видел и заверяю вас, молитвенник в состоянии размягчить его сердце не больше, чем неразбавленное содовой виски — печень солдата колониальных войск. Нет. Если Бантер говорит, что Ханна честна, значит, она честна.

— Тогда обед безоговорочно исключается, — не слишком уверенно сказала мисс Мерчисон. — А как насчет графина с водой в спальне?

— Черт побери! — вскричал Уимзи. — Один ноль в вашу пользу, мисс Мерчисон. Об этом мы и не подумали. Графин с водой — блестящая идея. Ты помнишь, Чарльз, как в деле Браво неблагодарный слуга подложил рвотный камень в графин с водой? Бантер, где ты? Когда в следующий раз ты будешь держать Ханну за руку, спроси у нее, не пил ли мистер Бойз воды из своего графина перед обедом.