Смерти нет
Шрифт:
— У нас к вам, отец Никифор, два дела. Первое — вот, несогласованность в действиях. Грустно говорить, но погиб их боец... — Даня кивнул на Михея и далее рассказал, как все было.
Монах покивал, выслушав.
— Да, печально. Вы хотите, чтобы я помолился за упокой его души? — вдруг обратился он к Михею.
Тот так и поперхнулся:
— Как?!
— За упокой, — терпеливо повторил отец Никифор. — Мы не можем знать планов и решений Господа нашего, но знаем о Его безбрежном милосердии.
— Благое дело, — неожиданно для себя ляпнул Сергей.
— Совершенно верно, юноша.
Михей откашлялся. Видно было, что он сбит с панталыку, хотя и всячески старается это скрыть.
— Ну... да отчего ж нет? Конечно да.
— Христианское имя у усопшего было?
— Христианское?
— Да. Вы, поди, его кличкой какой-то пустой звали, — монах едва заметно сместил интонацию. — Но мне нужно истинное имя.
— Было, — твердо сказал Михей. — Антон.
— Очень хорошо. Помолюсь за упокой раба Божия Антония. А на них обиды не держите. — Никифор кивнул на Даню с Сергеем. — Злого умысла там не было.
— Понимаю.
— Надеюсь, — молвил Никифор, — понимаете также, что ваши товарищеские отношения не должны пострадать?..
— Безусловно.
Честно говоря, Даня сейчас ожидал от союзника некоего выверта, светской иронии или чего-нибудь еще... Но ничего подобного. Сказал Михей спокойно и разумно. И Даня понял, что первый вопрос исчерпан.
— Вы не спешите, отец Никифор?
Очень неожиданно отец Никифор улыбнулся с озорством. Блеснули зубы.
— Спешка, друг мой, нужна в двух случаях...
— Шутите? Шучу.
— Ясно, — сказал Даня. — Это хорошо. Но нам нужен ваш совет. Я вот вспоминаю наш тот разговор... Путь рядом! Мы думали. Где он, этот путь? Мы поняли: надо найти такое, в чем бы мы были выше их. — Даня резко выделил голосом это «их». — Главное! Самое главное. Вроде бы просто. Но... Вот так.
— Вроде бы просто, — повторил за Даней монах. — В чем мы выше? Человек — образ Божий. Не в буквальном смысле — в духовном. В нас — центр Вселенной, понимаете?
— Ну так где ж он, этот центр!..
— Обожди! Обожди, Даня, обожди. — Отец Никифор непривычно для него разволновался, заспешил даже, хотя никак не был это один из тех двух случаев. — Где? Вот скажи, пожалуйста, почему ты не один пришел сейчас?
Тут Даня прямо восхитился: ну монашья душа, все видит!..
— Ну так вы уж сами знаете.
— Догадываюсь, Даня. Но думаю, что не ошибся. Сергей? — Отец Никифор полуобернулся.
Тот улыбнулся. А отец Никифор вдруг велел:
— Расскажи! — именно велел. Потребовал, не просил.
И Сергей рассказал. Об отце, о разговорах с ним. О том, что крикнул он в последний миг. О том, как обсуждали это они с Даней...
Отец Никифор выслушал внимательно, изредка кивая. Когда Сергей закончил, он чуть приподнял брови:
— Так что же непонятного? Значит, что он писал, то и спрятал на поляне. Это и хотел сказать.
— Да это ясно. — Сергей вроде как даже обиделся чуток: неужто думают, что сам не догадался? — Это я понимаю... Только где же искать! Этих полян в лесу видимо-невидимо.
— А вы с отцом разве на всех полянах были? — с напором спросил монах.
— Ну не на всех, конечно...
— Тогда о чем же речь? Ищите на знакомых! Ведь это ясно.
Последний фразой он не то слегка поддел Сергея, не то сказал всерьез. Но в глазах что-то блеснуло точно.
— Подождите. — Даня нахмурился. — Вы полагаете, что в записях... э-э, как, Сергей, отца звали?..
— Алексей Владимирович.
— В записях Алексея Владимировича содержится истина? То есть мы там найдем то самое, главное?!
— Ну я же говорил... — начал было Сергей и не успел.
— Ребята, — сказал отец Никифор мягко, но так, что все смолкли. — Поймите одну вещь. Не скажу, что простую, но поймите. Тот центр мироздания у нас в нашей душе — мы его потеряли, да. Но возвращение!.. Должны вернуться. Разными путями. Каждому — свой путь. Ищите! Рукописи твоего отца, Сергей. Ищите их! Если там правда, вы почувствуете это. Судьба подскажет сама. Цель у нас одна, верно. Но вот путь у каждого свой. И каждый должен найти. Я нашел. Свой! Вы — ищите.
— Ищем. — Даня вздохнул, поддернул пояс с кобурой, тот сполз. — А если, например, мы... ну, вот я хотя бы — найдем путь здесь, у вас? — Он выразительно указал взглядом на стены монастыря.
— Милости просим, — ответствовал монах. — Но только тогда, когда это станет для вас насущной необходимостью. Играть в монахов и «примеряться» к монастырю — дело недостойное.
— Да это понятно, — согласился Даня.
— А к разговору нашему мы вернемся, — пообещал отец Никифор.
— Ох, нескоро только, — Даня вздохнул. — Что-то мне так кажется...
— Ничего, — сказал отец Никифор. — Всякому овощу свое время.
Назад парни шли молчаливые, загруженные. Особенно Михей казался озадаченным. Даже в лице переменился вроде бы... что, в сущности, и было: хлыщеватая игривость и развязность пропали, сменившись нормальной человеческой задумчивостью, такой же, как у Дани или Сергея.
Михей поежился, взглянул в небо.
— Однако, господа, — молвил он, — не заметили ли вы одной странной вещи?