Смерти вопреки
Шрифт:
— Откуда вы знаете, что я Знародная? — спросила Марина, рассматривая еще больше разросшуюся татуировку. Этак она скоро будет ходить с золотой рукой. — Из-за нее?
— Древний знак. А наш народ чтит древних.
Марина улыбнулась. Женщина протянула расписанную красками плошку с горячей рыбой и подала деревянную вилку с двумя зубцами. Затем положила на круглую сковороду еще две рыбины.
— Спасибо. Умираю с голоду, — призналась она, накинувшись на еду. Это понравилось русалке. Она села в нише напротив, свесив хвост в воду, распустила волос и украдкой стала наблюдать
— Скажите, а много таких городов у народа воды, — спросила Марина, решив, что лучше уж пусть она говорит, чем смотрит.
— Это последнее крупное селение. Но несколько сот лет назад нас было множество, — женщина печально улыбнулась. — А самый крупный соединял не один арат воздушных и водных подземных пространств. Люди жили среди нас, а мы могли быть свободными наверху.
— Что произошло?
— Никто не знает. Но среди нас стало все меньше и меньше рождаться магов. Мы стали болеть.
— Похоже на какую-то эпидемию, — задумчиво произнесла Марина, продолжая кушать.
— Да, теперь нас совсем мало, не считая одичавших.
— А почему они такие?
— Никто не знает. Но все, что их волнует, это веселье и теплые течения. Их не интересует прошлое, они не заботятся о потомстве, бросают на месте, не создают ничего. Очень агрессивны, если голодны.
В воде послышалось колебание, и на поверхности появился Ру.
— Мам, почему девчонки прилипли к фиоле, — он показал на три маленькие рожицы, виднеющиеся над куполом дома. — Наша гостья задохнется.
Русалка быстрым движением собрала волос и нырнула в воду.
— Освоилась? — спросил Ру, видя, как Марина доедает ужин.
— Твоя мама гостеприимная женщина.
— Она любит людей, — Ру перевернул рыбу. — На ее руках не одна спасенная жизнь.
Всплески воды обозначили возвращение матери Ру с девочками. Она усадила их на дальнюю нишу и выдала одну рыбу, разделенную на троих. Ру тоже взял ужин.
— Что мы будем делать? — спросила Марина.
— Посмотрим старые пещеры и предков, — сообщил Ру, пока русалка хлопотала с обустройством детских спальных мест, вероятно, самая большая ниша в доме была детской, и ее отвели Марине.
Девочки не столько ели, сколько не могли оторвать взгляда от Марины, а когда она им улыбалась, они заливались детским смехом, вызывая у Ру усмешку. После ужина Марина нырнула с Ру и вынырнула уже у дома, у его стен собралась куча зевак. Девушка не нашла ничего лучше, чем поклониться русалкам. Те поклонились ей, начав улыбаться. Поднырнув в фиолу, она вздохнула, к ней присоединился Ру. Он вывел их по улице за селение, через стену водорослей, разросшихся кверху до самой поверхности Протеймы. И скоро они подплыли к полю, заполненному каменными скульптурами людей. Ноги каменных изваяний увязли в песке, глаза закрыты. Позы поражали разнообразием. И все до одной фигуры были людьми.
— Здесь несколько тысяч, наверное, — произнесла Марина, понимая, что вряд ли они все с затонувших кораблей. — Их специально собрали вместе?
— Нет, — ответил Ру. — Это наши предки. Те, кто был до русалок. Те, кому мы обязаны своим существованием. Протейма добра и жестока. Я тебе покажу.
Они поплыли дальше и скоро достигли входа в пещеру. Внутри они плыли наощупь метров десять, пока перед ними не показались отблески света. Приблизившись, они оказались в огромной пещере со свисающими сталактитами, с подземной рекой посредине. Высотой грот казался не менее пятнадцати метров в высоту. Вдоль его стен на малых островках горели костры. От их количества в пещере было светло. У берега качалась лодка. Марина непонимающе посмотрела на Ру и, вынырнув из фиолы, вышла на берег.
— Здесь много фиол, — произнес он, тоже выползая на берег на руках. — Видишь очаги огненного дыхания. Они питаются им. Но эти фиолы молоды и еще живы. Могут ужалить молнией.
— А эта? — Марина, показала на ту, в которой они приплыли.
— А эта старая, ей все равно. Пусть подышит, а мы на лодке.
Они забрались внутрь. Ру взял в руки весло и оттолкнулся от берега. В пещере было тихо. Стены переливались игрой желтых отсветов и синих, переходящих в черные тона, теней.
— Здесь очень красиво, — негромко произнесла Марина, рассматривая свисающие с потолка гроздья каменных сосулек. Мутная желтая вода реки отражала пещеру в своей глади, умножая отсветы костров.
— Это ваше святилище?
— Это наша память о предках.
Они свернули в узкий коридор и достигли широкого грота, вытянутого и чем-то напоминающего средневековый зал с арочным сводом.
— Это дело рук человеческих, — восхищенно прошептала Марина, понимая, что таких
ровных стен природа не вырубила бы.
Они проплыли его и, нырнув в нишу, оказались в другом зале, где на стенах, освещенных вечным огнем, были вырублены картины, подобно изразцам в деревне древлян.
— Я такие уже видела, — произнесла она, разглядывая их.
— Где? — взволновался Ру.
— В одной деревне народа Леса. Что это? — Марина показала рукой в правый верхний угол, не отводя взгляда.
— Это то, зачем я тебя сюда привел. Это наши легенды.
— Легенды?
— То, что важно сохранить перед тем, как мы исчезнем.
— Ру, — Марина серьезно посмотрела на русала и взяла его за руку. — Ты понимаешь, что я могу погибнуть, и тогда знания будут утеряны. — Ведь вы же не одной мне передаете эти знания? Должны же у вас быть другие хранители.
— Они есть, но все они не маги воды, — убежденно произнес русал и второй рукой накрыл ладонь Марины. — Один маг воды стоит тысячи хранителей. Тем более Знародная.
Марина вздохнула: каждый верил в то, во что мог.
— Ладно, рассказывай свои легенды.
Ру улыбнулся, сказав:
— Когда чаша полна, кажется, что ее не выпить. И сомнения сильнее любой веры. Когда в ней половина, кажется, что она — то наполовину пуста, то наполовину полна. Тогда сомнения равны вере. Но когда она почти пуста, иногда начинает казаться, что сомнения — это то, что на дне, а все остальное достается вере. И только одна любовь в сердце к дому, народу, семье подскажет тебе, что есть истина, а что есть ложь. Верь своему сердцу, Знародная.