Смерти вопреки

Снежная Катерина

— Ты собрал собор? — спросил Арвил, проявив хоть какие-то эмоции.

— Не я.

Король посмотрел на сына.

— Король Смерти.

— На соборе собираются пять представителей власти. Что мне там делать?

— Ты мой сын! — нежданно взорвался король, побагровев. — Ты следующий Зеница Единства и король Аравилата! Может, похороны еще устроишь этой девчонке?!

Арвил промолчал.

— Она опасна!!! И не только для нас с тобой! Пока она жива, всегда найдутся те, кто начнут вспоминать старые времена. Как застарелый гной,

никогда не переводящийся в ране. Убьем ее, это неизбежно!

Арвил перевел на отца тяжелый взгляд.

— Неужели ты не понимаешь, что болезнь точит меня, — произнес король, немного успокаиваясь. — Я не знаю, хватит ли мне сил. Я хочу жить. Обряд проводился тысячелетия назад. Без нее Лиан удочерит девочку, ты женишься на принцессе и станешь Зеницей Единства. Этих лет хватит, чтобы овладеть всеми четырьмя видами магии, а затем избавиться от измеров.

Он назидательно поглядел на безучастного сына, добавив:

— Да и от ангелов тоже.

В карете повисла тишина.

Охранник вывел Марину во внутренний каменный двор таверны, за которым открывался бедный, за гранью нищеты, район. У входа ждала мрачная, закрытая со всех сторон, обшарпанная черная карета с решетками на окнах.

— Эй, Лай, сегодня что — обед отменен? — спросил сидящий на козлах возничий. — Никого

не видно.

— Сегодня вместо обеда постный день измерской ведьмы, — пошутил охранник, открывая дверь Марине, раздевая ее скользким взглядом. — Симпатичной ведьмы, — добавил он, пока мужчина на козлах хихикал.

Марина залезла внутрь и села на деревянную скамью, обтянутую кожей. Наверное, на ней возят в тюрьму аристократов, подумалось ей, когда карета тронулась.

Она прикрыла глаза, стараясь справиться с внутренним состоянием бессилия и паники Конечно, она знала, что так будет. Возможно. Но она так отчаянно надеялась на правосудие, на чудо. Не в силах сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли. В голове молоточком стучало «Я умру!» И эта мысль парализовала и лишала рассудка. Через тридцать минут карета снизила скорость. Затем, проехав еще немного, карета остановилась совсем, дверь открыли. Она вышла, оглядываясь. Это был внутренний двор какой-то крепости.

— Эрватах, — сообщил охранник и, взяв цепь, завел ее в одну из внутренних дверей.

В помещении стояли стол и два стула. У самого потолка располагалось маленькое зарешеченное окошко. Ноги не держали ее. В комнату вошел среднего роста черноволосый человек, чем-то похожий на цыгана. Одет он был в черный камзол, бриджи, чулки и башмаки. В руках он держал папку и перо.

— Позвольте представиться, — сказал он садясь. — Меня зовут Лауке Фонтпа.

Видя, как Марина смотрит в пол и не реагирует, он деловито открыл папку и начал бойко

читать:

— «Я, король Аравилата Генуи Свираун Первый, повелеваю на рассвете казнить Виера Мар Квитворд, принцессу аравилатских земель и Северных атоллов, за государственную измену и попытку переворота в стране, а также за нарушение моего личного приказа и неявку ко двору в указанный срок, что рассматривается, как пренебрежение к королевской власти и воле. Король Аравилата, всех земель Овинги, главный сюзерен Подземелья народов Смерти и властитель океана Протеймы — зеница Единства и защитник всего живого и неживого на Овинге — Генуи Свираун Первый». Заверено лично подписью короля и королевской печатью.

Он перевел дух, затем продолжил:

— Вам не положено иметь свободные руки, потому что вы маг. Приказано заковать ваши пальцы в «железные перчатки ведьмы». К вам приставят человека, который будет помогать вам в ваших нуждах до свершения казни, пока вы будете находиться в Эрватах.

Он встал и вышел, в комнату вошел другой охранник, одетый в доспехи. Он взял цепь и потащил ее. Во внутренней части тюрьмы, темной, грязной, вонючей, царила антисанитария. Марину завели в относительно чистое помещение, где стояли кровать, стол и стул. На стуле сидела тюремщица, в сером платье, поверх которого грубой ткани передник. Она подошла, поклонилась, сняла цепи:

— Снимите накидку и жакет.

Марина подчинилась, не слушающимися руками стянула плащ и серебристо-синий жакет, оставшись в одной рубашке и штанах.

— Ваши руки.

Тюремщица взяла со стола металлическое приспособление, крепящееся на манер ремня на поясе, от которого в стороны отходили цепи с кольцами для каждого пальца таким образом, чтобы человек, растопырив их, не мог пошевелить ими. Она отрегулировала цепи по длине рук.

— Ведро там, — указала она в угол комнаты, поднимая вещи с пола. — Если что надо, зовите.

Она вышла, оставив Марину одну. Та присела на кровать, ссутулившись, положив руки на бедра и придирчиво рассматривая их. Маникюр на руках никакой. Почему такие мысли лезли в голову. В течение следующих нескольких часов на нее нашло оцепенение. Эмоции удивительным образом притупились, уступив место бесконечной апатии. Не хотелось ни есть, ни пить, только сидеть и смотреть в одну точку. Засов шаркнул, и в камеру вошла тюремщица.

— К вам посетитель.

В дверь вошла Лиан, на ней было черное платье с красной бисерной вышивкой, поверх которого наброшено роскошное коричневое манто. Золотистые волосы были собраны на затылке. Видя, что Марина не реагирует, она подвинула стул и села рядом. Тюремщица вышла.

— Моя дорогая, — произнесла она вкрадчивым мягким голосом. — Жаль, что все так обернулось.

Марина перевела взгляд на стену. Ей было неинтересно, зачем она пришла.

— Королевская жизнь весьма коварна. У меня для тебя хорошие новости. Вот.

Она достала из манто исписанный лист бумаги и перо. Марина безучастно посмотрела на нее.

— Короля Аравилата гарантирует, что если ты подпишешь отказ от дочери, он пощадит ее и воспитает, как свою собственную.

Марина прочла, перевела на нее угрюмый взгляд.