Смерти вопреки
Шрифт:
Встать он не успел, сумел только среагировать на изменение обстановки и сгруппироваться, поэтому травмы, значительнее ушибов, не получил. Из находящегося рядом пузыря спиной вперед, с громким криком и матами вывалился стреляющий Кицелюк:
– А-а-а! На, сука! На! Ешкина кочерыжка! Морда уродская!
Следом за Степаном вывалилось уже мертвое, изрешеченное пулями тело чудовищного монстра. Грузная туша кулем плюхнулась сверху и придавила упавшего на Баранова сержанта. Зашипел, соприкоснувшийся с плотью, раскаленный ствол ППШ. Запахло паленой шерстью, почти перебивая
– Где мы, мать его?! У, сука, чучело вонючее! – пнул он в сердцах лежащее на боку мертвое подобие человека. – Где командир?! Пра? Живой, брателло? Хорошо… Командир! – Степан вскочил и бросился к лежащему Шелестову, на автоматизме меняя в ППШ диск. – Что за фигня, а? Мы где?!
Пришедший в себя окончательно Вован, протянув руку, хотел потрясти за плечо стонущего Виталика, но остановился, наводя автомат на крысу-переростка, вылезающую в двух метрах от людей из широкого бетонного дренажного стока – как раз впритык к мерцающему пузырю. Нагнувшийся над Шелестовым Кицелюк вздрогнул, когда услышал треск автоматной очереди. Резко развернулся и, кивнув, устало сел. Отстрелявшись, Баранов, удовлетворенный произведенным эффектом, вернул внимание к Скобленко:
– Слышь, Скребок? Ты живой там, нет? Чего болит? Помощь нужна?
– Н-нет, все нормально, – Виталик сел и выплюнул тягучий сгусток крови. – Блин, кажется, двум зубам каюк…
– На-ка, вот, водичкой рот прополоскай! – Вовка протянул товарищу едва початую фляжку.
– Ага, спасибо, – послышались булькающий звуки, после чего Скобленко вновь выплюнул содержимое на землю. – А чего она такая сладкая?
– Так после крови во рту всегда так. Удивляешь ты меня иногда… Вроде в мединституте учился, а таких простых вещей не знаешь, как вкусовые рецепторы. А хочешь, я тебе каждый день потом это напоминать буду?
– Это как? – опять не понял язвительности Виталик.
– Ну-у, по зубам буду бить постоянно…
– Так, зубодробильщики! – гаркнул до сих пор разгоряченный Кицелюк, орудуя над лежащим Шелестовым. – Нашли время для шуток. Быстро все трое ко мне! Скребок, сумку медицинскую в готовность. У командира, кажется, рука сломана… Пра, отвечаешь за Вениамина Константиновича головой!
Вован вспомнил про ученого и оглянулся, но того нигде не оказалось.
– А его нет…
– То есть, как нет?!
– Нету нигде! – Баранов метнулся к зеву бетонного стока, выпустил очередь в оскалившуюся новую крысу, аккуратно обогнул широкий мерцающий пузырь портала, прошедшего сквозь одну из стенок трубы. Пробежал вглубь на несколько метров, но никого более не обнаружил и вернулся назад. – И там нет…
– Вот черт! А куда же он мог деться?! Прошерсти тщательнее округу, только далеко не отходи и держись в поле видимости! Да где мы вообще?!
Пока Скобленко, склонившийся над приходящим в себя Шелестовым, осматривал полученные командиром травмы, Кицелюк немного расслабился. Распрямился во весь рост и принялся внимательно озираться, всматриваясь вдаль.
Группа находилась
– Матерь божья… Это что, правда, да?!
– Что правда? – остановился на вершине заросшей же бурьяном насыпи Вован.
– Про этот временной пузырь?! – сержант ткнул автоматом в сторону светящегося шара, третью утопленного в мутной воде пруда. – И вот про это?!
Баранов глянул в указанном направлении, увидел заброшенные постройки какого-то крупного производства с акведуками для толстых труб, тянущихся от корпуса к корпусу, и возвышающейся надо всем стрелой башенного крана, но, не поняв ничего, пожал плечами.
– А что…
– Да! Вы ж не знаете тут ничего, салаги… Я как-то и забыть успел, пока эту ночь с вами переживал… Словно вечность прошла, блин… – Степан зло сплюнул на землю, сорвав маску с лица. Судорожно пробрался через амуницию под куртку «элки», достал сигарету. Матерясь, почиркал спичкой о коробок, пряча ее от ветра в сведенных вместе ладонях, глубоко затянулся. Выпустил вверх облако дыма, после чего развернулся к Вовану раскрасневшимся лицом и выпалил на одном дыхании: – Это ж Станция, мужики! Станция, на которой произошла авария! И, судя по ее виду, произошло это давно! Понимаете? ДАВНО!
– То есть… – бледный Виталик оторвался на время от командира и поднял голову, но завершить вопрос не успел.
– Да! Да! Да! Авария произошла давно! – Кицелюк вновь затянулся, несколько раз в бешенстве с силой махнув рукой, держащей автомат. – Не сегодня! И это значит, что Синцов был прав, говоря о переходах во времени! Мы с вами не в своем году, понимаете?! Не в своем! А в будущем!
– А, может, это наоборот – прошлое? И Станция еще не достроена? – выразил мнение Скобленко.
– Прошлое?! – Кицелюк в сердцах топнул ногой. – А земля вот эта, сожженная радиацией, гля, какая ржавая, тоже прошлое?! А город заброшенный – тоже прошлое?!
– Стоп! – послышался голос Шелестова. – А ну, Степа, успокойся, быстро! Что еще за истерика? Ведешь себя как пацан…
– Извините, Роман Валентинович… Сознание как-то отказывается верить во все это… Вон тот дом, второй справа, у меня в нем зазноба одна живет… ммм… ж-жила… Красивая и горячая девка… Я даже окно помню, под которым месяц бродил, подойти стеснялся… – сержант ссутулился, сделал еще затяжку и щелчком отправил окурок в полет. Тот долетел до воды и, зашипев, закрутился на поверхности, медленно приближаясь к притопленному пузырю. – А вода-то в него уходит! – встрепенулся Степан. – А это значит, что аппаратура так и не выключилась, и у нас есть шанс вернуться обратно! Я правильно понимаю?