Смерти вопреки
Шрифт:
Ник поводил пальцем по слегка шероховатой поверхности шеста, задумчиво глядя на его черного хозяина, пока стон Романа не отвлек его.
– Да щас, щас, обожди минуту, – пробурчал разведчик, сменил положение тела, приноровился и острием посоха полез под тело соседа, – когда скажу, пытайся встать. Сейчас лежи и не дергайся, понятно?
– Да-да.
Конец палки хоть и был острый, но не настолько, чтобы перепилить им лямки автомата, тощего рюкзака и поясной ремень с металлической бляхой. Но только он подумал об этом, как конусообразный конец посоха превратился в плоское обоюдоострое лезвие копья.
– Вот черт! – разведчик аж дернулся от неожиданности и удивления. – Смотри-ка, в натуре артефакт. Ништяк. Вот это штучка, ексель-моксель!
В несколько секунд он аккуратными движениями перерезал все путы, сковывающие пленника, разворошил их и освободил беднягу от всех железных элементов.
Того надо было видеть! Он вскочил на ноги, но тут же рухнул обратно со стоном и страдальческим выражением лица. Еще бы! Многочасовое недвижимое злежание на твердом полу спиной на оружии не проходит бесследно. Онемение и судороги обеспечены. Оставив Романа разбираться с новыми, уже решаемыми проблемами и прочими физиологическими прихотями, Ник с горем пополам поднялся сам и скривился. Сломанное как минимум одно ребро, раны на икрах, разбитое плечо и вывихнутые суставы левой кисти снова заявили о себе. Знакомый с подобными увечьями и ранами спецназовец все еще продолжал удивляться минимальной степени болевого шока и способности двигаться. Хотя и догадался уже, что важную роль в этом сыграло действие аномалии, через которую ему пришлось проскочить вместе с тем черным верзилой. А еще, возможно, влияние волшебных способностей артефакта «посох».
– Был твой, стал мой! – вслух резюмировал Никита, тряхнув черным шестом перед недовольным взглядом бывшего хозяина посоха. – А ты полежи пока тут. Подумай над своим поведением, красавчик. Роман, давай живее со своим марафетом, фули ты там вошкаешься.
– Да… да… я сейчас… я скоренько, – мямлил тот, отползая на четвереньках в сторону и на ходу разминая затекшие конечности.
Опытный спецназовец вправил себе фаланги пальцев, перебинтовал икроножные мышцы тем, что нашел в рюкзаке Романа, вколол себе анаболик из его же аптечки и занялся бесполезным поиском воды под говор черного пленника.
– Освободи меня, майор. И тебе воздастся за дела твои праведные, несмотря на грехи сотворенные. Сделай милость, срежь путы окаянные с меня и увидишь благодарность мою всевышнюю… Ты же воин-освободитель, ты гуманист, хоть и в облике солдата. Сделай это. Будь благосклонен. Освободи меня и ты поймешь, что это не опасно, не вредно…
– …Заткни хлебало свое, святоша! – перебил Ник причитания прикованного к полу «магнитудой» пленника. – Без твоего базара тошно. Лежи и помалкивай. Ишь, расщебетался, истукан.
Воды в помещении не оказалось, только журчал в углу справлявший нужду Роман. Ник ковылял по периметру зала, опираясь на посох, принявший форму инвалидной трости-костыля, и соображал о дальнейших действиях. Нужно было привести себя в порядок, хорошенько осмотреться и найти, чем утолить сильную жажду. Затем узнать о судьбе полковника и бойцов группы. Роковой конец бывшего ученого Мешкова был виден наглядно.
Поначалу, забыв про колдовское действие посоха, Никита бесполезно пытался отодрать ГП-37 Романа от пола. «Наладонник», лежащий в рюкзаке, тоже примагнитился к аномалии. Но, вспомнив о новом артефакте, разведчик поддел концом шеста оружие и, мысленно настроившись на нужный лад, послал ментальную команду. Посох сработал мгновенно, став удобным для ковыряния и переноса предметов в сторону.
Вскоре все вещи Романа оказались в руках майора. Их хозяин и не претендовал на возврат личного имущества, покорно исполняя распоряжения своего освободителя. Тело зомби-Мешкова лежало недвижимо рядом с люком, черный киборг еще пытался корячиться и привставать, но сила «магнитуды» была во сто крат могущественней.
Забрав все более-менее полезное и осмотревшись еще раз, Никита с Романом направились к выходу. Вслед им неслись просьбы «черного» вперемешку с угрозами, но напрасно. Так он и остался пленником аномалии, намертво прикованным к серому пыльному бетону.
Спускаясь по пыльной серой лестнице вниз, Никита не переставал размышлять по поводу своего волшебного возрождения и транспортирования в бункер АЭС. Вопрос «как?» был здесь, в Зоне, неуместен, и это майор уже усвоил за два-три дня пребывания на этой богом забытой аномальной территории. Два-три дня? Что-то колкое ткнуло мозг спецназовца и тупой болью разлилось в затылке. Дня…Ну да, он здесь три дня. И ребята его группы также. Нет. Почему так заныла голова и застучало в висках. Мешков!
Ник резко обернулся, чуть не сбив Романа, хромающего рядом. Так резко, что голова чуть не взорвалась внутри на много маленьких мозжечков. Никого. Ну, ясен перец, никого! Мешков хоть и стал зомби, но откинул копыта надежно. Мертвее мертвого. Стоп.
Майор зажмурил глаза, зашатался и издал утробный стон. Роман нахмурил лоб и отпрянул, подогнул в коленках ноги. Больше испугался, чем удивился.
– Офицер, вы что?
– М-м-м…какой я дебил-л! – разведчик сморщился от прозрения чего-то неслыханного, успев отметить, что указательный палец правой руки машинально лег на спусковой крючок автомата. А этот признак (когда рука сама ищет скобу оружия) говорил о критическом состоянии спецназовца.
– Офице…
– …Тс-с. Заткнись.
Никита прислушался. То ли к звукам извне, то ли к стуку сердца и шепоту души. Может «янтарь» шепчет в кармане куртки? И тут он понял. Это интуиция кричала, рвала мозг, пытаясь сообщить что-то важное и нужное. И майора прошибло током, когда он понял, что именно не так стало здесь.
Мешков! Он стал зомбированным. Почему? Рогожин сообщил по КПК о том, что ученый покончил с собой. Полковник не мог ошибаться. И эта веревка на синей тощей шее очкарика. Петля. Он был повешен. Повесился. Он действительно покончил с собой. Но…
Никита не смог проглотить сухой ком в горле и только жадно ловил открытым ртом воздух, чем еще больше напугал Романа. Тот аж присел, страшась ошалелого вида офицера и готовясь заработать пожизненный энурез.
Не мог Мешков за полтора суток из покойника превратиться в ходячего. Ну не мог и все тут! Да еще слезть с болтающейся импровизированной виселицы. И как он смог стать зомби в совершенно антирадиационном Бункере, изолированном от ужасного и гиблого внешнего мира Зоны? А его внешность? Всем своим убогим видом – сальными седыми патлами редких волос, регенерирующей кожей цвета использованных подгузников, дохлыми частями тела и смрадом – ученый-зомбак доказывал давность такого состояния, одиночество и безвыходность. Месяцев этак цать. Но этого не могло быть, потому что прошло всего…